Учебное пособие: Предмет, задачи и структура юридической психологии

Темы лекций:

1) Актуальность и место юридической психологии.

2) Предмет, задачи и структура юридической психологии. Междисциплинарные связи.

3) Методология и методы юридической психологии.

4) История юридической психологии.

5) Правовая психология и правосознание.

6) Психология юридического труда. Психология следователя. Профессиональная деформация.

7) Основы общей психологии. Отдельные психологические вопросы: агрессивность, психологические защиты.

8) Основы социальной психологии.

13) Криминальная психология: причины преступности, психология личности преступника.

14) Криминальная психология: типологии личности преступников.

15) Криминальная психология: психология преступного деяния, феномен преступных групп, психология несовершеннолетних преступников.

16) Психология предварительного следствия: психология расследования преступлений, психология обвиняемого, потерпевшего, свидетеля.

17) Психология следственных действий: психология допроса (коммуникативный контакт, приемы правомерного психологического воздействия, основные стадии, психологический анализ результатов).

18) Психология следственных действий: психология осмотра места происшествия, очной ставки, следственного эксперимента, обыска и опознания.

19) Судебно-психологическая экспертиза, ее отдельные виды (примеры).

20) Психология судебного процесса.

21) Исправительно-трудовая (пенитенциарная) психология.

Лекция 1. Актуальность и место юридической психологии

Научные представления о связи юридической практики и психологии возникли в связи с работой следователей и вообще в связи с проблемами судопроизводства, поэтому в начале этого столетия стали именоваться «судебной психологией». Только в 60-х гг. профессором А.Р. Ратиновым было предложено новое название «юридическая психология», официально включенное в 1969 г. в перечень научных специальностей. Новое название означало новое понимание сущности и возможностей психологии в юридической практике, ее применение во всех областях юридической деятельности, а не только в рамках судопроизводства. Сразу следует оговориться о том, что впервые термин «юридическая психология» ввел швейцарский психолог Эдуард Клапаред в 1906 г.

В настоящее время практически ни у кого не вызывает сомнений необходимость использования психологических знаний в правоохранительной деятельности, несмотря на до сих пор присутствующее недоверие к юридическим психологам и ограничение их допуска к практике. По всей видимости, имеются две основные причины такого недоверия: во-первых, часто недостаточная компетентность юридических психологов, скорее даже недоказанная компетентность, а во-вторых стремление юристов оградить свою область деятельности от посягательства «не-юристов». В то время как социальные психологи на основе исследований утверждают о том, что в подавляющем большинстве ситуаций сотрудничество является оптимальной стратегией деятельности, наиболее верно приводящей к ее успешности.

Как бы там ни было, в современном мире и в России, в частности, ведущей тенденцией развития становится разработка и внедрение научных интенсивных технологий. Этот способ возник на рубеже 50-ых гг. и его олицетворением стала Япония, которая вдруг начала скупать по всему миру патенты на научные открытия и разработки. Вначале над ними посмеивались («дескать своего ума не хватает»), а когда Япония в считанные десятилетия вышла в передовые высокоразвитые страны, то ее пример не остался без последователей. Таким образом, союз с наукой, в особенности с прикладной ее стороной, становится насущной потребностью, на основе которой начинают активно возникать новые, стыковые, научные области. И юридическая психология, в частности, тому пример.

Следует еще сказать, что в самом праве на сегодня происходит определенная переориентация: все больше привлекает внимание аспект борьбы не с человеком, а за человека. Здесь имеются в виду правовое воспитание, развитие правосознания, профилактические работы по предупреждению преступности и т.д.. Очевидно, что решение этой задачи невозможно без учета психологии человека, без ее изменения и воздействий на нее.

Как известно, в ходе развития наук действуют два диалектически взаимосвязанных процесса, проявляются две противоположные тенденции: к интеграции знаний и к дифференциации знаний; первая ведет к взаимопроникновению наук, вторая – ко все большей их специализации. С одной стороны, происходило все большее сближение психологии и права за счет привлечения юристами данных психологии к решению правовых вопросов и включения психологами вопросов юриспруденции в сферу своего исследования. С другой стороны, полученные в этой пограничной области знания, возрастая по объему и приобретая внутреннее единство, увязывались друг с другом, объединялись в одной системе и выделялись в особую отрасль науки. Поскольку принцип развития исключает возможность резких разрывов между науками, образуя постепенные переходы от одной к другой и более того, именно этими переходами порождая новые науки, постольку можно говорить о месте юридической психологии. Так, Ратинов в связи с этим пишет: «… судебная психология… по методам исследования и научного объяснения психических явлений тяготеет к общей психологии как ее частная отрасль, а по кругу изучаемых проблем и практической направленности неразрывно связана с юридическими науками, главным образом с криминалистикой и с уголовным процессом. А зоной их наиболее широких и плавных переходов служит следственная тактика.» И провозглашает, таким образом, принцип нашего курса «от проблем следственной, судебной деятельности – к их психологическому разрешению».

Между психологами и юристами существует давний и не прекращающийся по сей день спор о принадлежности юридической психологии как научной дисциплины: принадлежит ли она к сфере общепсихологической науки или же является составной частью правоведения. Так, Васильев В.Л. (заведующий кафедрой правовой психологии Санкт-Петербургского юридического института Генеральной прокуратуры РФ) считает, что психология в равной мере принадлежит как психологии, так и юриспруденции. Вообще большинство юристов склонны разделять эту точку зрения. Психологи же считают, что это сугубо психологическая дисциплина, развивающаяся на базе общепсихологической теории и методологии и, таким образом, кадры психологи, а не юристы. К слову говоря, в 1982 г. на факультете психологии сейчас уже СПбГУ была создана специализация «Юридическая психология». С точки зрения психологов первичным является человеческое бытие («не человек существует для закона, а закон для человека»).

Упомянутый выше Васильев В.Л. вводит, на мой взгляд, очень важное понятие, которое может прояснить этот спор. Это понятие психологической культуры юриста. Уже Ганс Гросс, известный австрийский ученый-криминалист конца прошлого и начала 21 века, настаивал на том, что изучение психологических законов – это просто долг добросовестности для юриста. Итак, психологическая культура юриста – это комплекс психологических знаний, включающий психологию личности и деятельности, психологию юридического труда и психологические характеристики отдельных юридических профессий, навыки и приемы использования этих знаний в профессиональных ситуациях в процессе общения. Потребность в элементарной психологической грамотности несомненна и не только у юриста. И именно поэтому юридическая психология со всем комплексом предметов в нее входящих должна являться составной частью юридического образования.

Вместе с тем, нельзя не признать, что существует экспертная область, в которой требуется конкретный специалист, безусловно, знающий и учитывающий специфику правовой ситуации. И не беда психологии, что ее компетентность в отношении правовых ситуаций много шире, чем той же, например, психиатрии, ограничивающейся экспертизой вменяемости. Что значит «ее компетентность много шире»? Это значит, что привлечение профессионального психолога не ограничивается лишь проведением судебно-психологической экспертизы, а это и психологические консультации в органах внутренних дел, это и участие в деятельности ИТУ, инспекции несовершеннолетних, и я уже не говорю о том, что профотбор, профориентация, т.е. все, входящее в предмет психологии юридического труда, является исключительной прерогативой профессионального психолога. Поэтому кадры здесь прежде всего (юридические) психологи, а что касается юристов, больше занимающихся психологической стороной правовой деятельности, то, на мой взгляд, они должны иметь дополнительное психологическое образование.

Итак, в свете вышесказанного упомянутый спор теряет свои очертания, поскольку практически юридическая психология в равной мере принадлежит и психологии (экспертная область), и юриспруденции (психологическая культура юриста), а теоретически это дисциплина общепсихологической науки и кадры здесь действительно психологи. Возникает, таким образом, проблема грамотной подготовки юридических психологов, их внедрения в повсеместную практику, преодоления противодействующей инерции современных юристов, во многом, кстати, основанной на недостаточном понимании концептуальных основ работы психологических служб в правоохранительных органов.

Лекция 2. Предмет, задачи и структура юридической психологии. Междисциплинарные связи

Юридическая психология – научно-практическая дисциплина, которая изучает психологические закономерности системы «человек-право», разрабатывает рекомендации, направленные на повышение эффективности этой системы.

Если право в первую очередь выделяет в человеке правонарушителя, то юридическая психология исследует человека в правонарушителе, в свидетеле, потерпевшем и т.д. (здесь мы условно уравниваем понятия личность и человек).

Существует несколько определений предмета юридической психологии.

Так, А.Р.Ратинов (видный отечественный ученый в области юридической психологии и правоведения) в качестве предмета юридической психологии определяет психические явления, механизмы, закономерности, связанные с возникновением, изменением, исполнением, нарушением и применением права.

В.Л. Васильев предметом юридической психологии называет психологические основы личности и деятельности в условиях правового регулирования, систему «человек-право». Главным звеном в этой системе является человек или личность как субъект деятельности.

Наконец, Ю.В. Чуфаровский предметом юридической психологии считает не сумму предметов психологии и юриспруденции, то есть не психические явления, процессы, состояния плюс государственно-правовые явления, не отдельные фрагменты действительности в психологической окраске, а психологию государственно-правовых явлений как целостность, в которой нельзя механически отделить психологическое от юридического, а возможно лишь выделение психологической и юридической подсистем, находящихся в движении, развитии, непрерывной связи.

Юридическая психология не изучает какие-то особые, уникальные психологические явления, поскольку все психические состояния протекают не иначе как подчиняясь общепсихологическим и психофизиологическим законам. Специфика предмета юридической психологии заключается в своеобразии видения этих состояний, оценивания с позиции права.

Из предмета юридической психологии проистекают ее задачи:

-обеспечение юридических работников необходимыми научно-психологическими знаниями и навыками;

-изучение психологических механизмов формирования отношения личности к нормам права (формирование правосознания личности), разработка рекомендаций по повышению эффективности мероприятий по правовому воспитанию;

-изучение психологических аспектов причин правонарушений и преступности, конкретных механизмов преступного поведения;

-исследование психологических аспектов судопроизводства, то есть проявления психологических явлений и закономерностей у участников судебного процесса (психология обвиняемого, психология потерпевшего, свидетелей, психология судебного процесса);

-разработка психологических основ перевоспитания осужденных;

-проведение судебно-психологической экспертизы, психологические консультации;

-наконец, задачи из области психологии юридического труда (профотбор, профессиограммы, подбор кадров, разработка практических рекомендаций по организации труда и т.д.), которую В.Л. Васильев предлагает выделить в отдельную (от юридической психологии) научную дисциплину.

Таким образом, синтез психологии и юриспруденции в научных дисциплинах – юридическая психология и психология юридического труда – должен привести к взаимному обогащению этих наук, разрешению одной из наиболее актуальных проблем в этой стыковой области – повышению эффективности правоохранительной деятельности.

Что касается структуры. Психологические закономерности в области правоприменительной деятельности делятся на две большие категории: деятельность правопослушную и деятельность, связанную с теми или иными нарушениями. В связи с этим структуру юридической психологии можно обозначить следующим образом.

Междисциплинарные связи. Поскольку юридическая психология является дисциплиной общепсихологической науки, постольку основные ее междисциплинарные связи – это связи с другими психологическими дисциплинами. А именно:

а)с социальной психологией. Правовые нормы связаны с межличностными отношениями, отношениями личности и общества.í изучение психологических механизмов формирования отношения личности к праву невозможно без учета социально-психологических факторов;

б)с медицинской психологией, которая изучает закономерности, свойственные болезненно измененной психике. А мы знаем, что большую часть преступлений против личности совершают лица с психопатией и др. отклонениями;

в)с возрастной и педагогической психологией;

г)психологией труда и инженерной психологией (трудовые конфликты, нарушение правил эксплуатации техники, ДТП);

д)с политической психологией (психология управления).

Вместе с тем, понятно, что юридическая психология не может развиваться в отрыве от права, так как ее задачи и цели диктуются как раз юридической практикой. Отсюда, соответственно, ее тесные связи прежде всего с криминалистикой и уголовным процессом, а также с любым другим разделом юриспруденции, поскольку категория права психологична в своей основе (но (!) не является психологической категорией как таковой). Право не существует как данность, абстрактно, безлико, вне человека. Именно человек создает, развивает, изменяет его и, в конце концов, конституирует в виде того же государственного аппарата, правоохранительных органов и т.д. Безусловно, при этом правовая система приобретает известную долю самостоятельности. Однако человек остается главной ценностью, и право не может представлять самоценность само по себе, а лишь в преломлении через психику человека, в приложении к его жизнедеятельности. Именно в этом суть утверждения, что категория права психологична в своей основе.

Лекция 3. Методология и методы юридической психологии

Проблемы методологии в юридической психологии разработаны слабо.

Как вы знаете, методология – это учение о принципах построения, формах и способах познания. В ней воплощен весь опыт эмпирического и научного познания действительности людьми. Система знания настолько научна, насколько прочен ее методологический фундамент. Существует уровень общенаучной методологии, который является основой любого познания. Он включает:

· принцип объективности

· принцип детерминизма (причинности, каузальности)

· принцип взаимосвязи и взаимодействия

· принцип системности

· принцип развития

Психологическая методология добавляет к этому:

· принцип взаимосвязи психики и деятельности, поскольку именно через деятельность, при оперировании с объектами мира, действуя, человек обнаруживает свою сущность, раскрывает свойства этих объектов. Более того, в деятельности психология человека не только проявляется, но и изменяется («эффект подмоченных штанов»). Важно отметить, что этот принцип, в свою очередь, предполагает личностный подход. И если говорить в рамках нашего предмета, то юридическая психология всегда имеет объектом исследования личность, поскольку именно к ней адресована система правовых норм.

Что касается специальных методологических принципов юридической психологии, то здесь можно обозначить следующее:

· принцип психологической специфичности, который требует исследовать прежде всего психологическую составляющую

· принцип юридической специфичности, который обязывает помнить, что вскрывается именно юридическая специфика психологического, его изменения под влиянием юридической реальности и обратное влияние на эту реальность

· принцип психологической целостности, развивая первый и второй принципы, выражает необходимость полного исследования мира как индивидуально-психологических, так и групповых явлений при изучении практически каждого юридическо-психологического вопроса, аспекта или проблемы. В сущности, это есть уже обозначенный выше принцип системности, или системного подхода. Преступление – всегда личностный акт, в котором обнаруживается весь внутренний мир человека, поэтому ошибочно полагать, что наличие какого-то качества (неуравновешенность, вспыльчивость и т. д.) является причиной преступления. Например, агрессивностью обладают миллионы людей, но только малый процент их совершает преступления.

· принцип конструктивности полагает практическую полезность полученных результатов исследования

· принцип гуманности и законности, определяемый самой сущностью права.

В целом специфика методологии юридической психологии в том, что личность изучается в динамике правонарушения, в процессе его реконструкции по материалам следственного и судебного дела. Это дает уникальную возможность познания целого ряда психических закономерностей, наблюдать и исследовать которые в иных условиях невозможно или крайне затруднительно (например, действия человека, когда его жизни угрожает смертельная опасность, в криминогенных конфликтах и т. п.) Это обстоятельство позволяет широко использовать данные юридической психологии в смежных психологических дисциплинах.

Методы. В своей основе методы юридической психологии соответствуют общепсихологическим. Специфической особенностью применения психологических методов для решения задач юридической психологии является их постоянная нацеленность на освещение психологических явлений с точки зрения права, выяснение их правового значения, их сопоставление с нормами права. На нормы права должна быть ориентирована не только содержательная часть психологических исследований. В полном соответствии с ними должны находиться и организационно-методические аспекты юридической психологии.

Итак, методы. Их можно классифицировать как по целям, так и по способам исследования. По целям исследования методы юридической психологии делятся на:

(1)методы научного исследования

(2)методы психологического воздействия на личность

(3)методы судебно-психологической экспертизы.

По способам исследования:

(1)метод наблюдения

(2)метод эксперимента (лабораторный/естественный)

(3)анкетный метод

(4)метод интервью (беседы)

(5)компьютерная психодиагностика.

Несколько слов отдельно по методам судебно-психологической экспертизы. Основные методы здесь это:

(1)метод психологического анализа материалов уголовного дела

(2)анамнестический (биографический) метод

(3)методы наблюдения и естественного эксперимента

(4)инструментальные методы изучения индивидуально-психологических особенностей личности (различные варианты метода эксперимента, анкеты, тесты, опросники).

Лекция 4. История юридической психологии

В ряде учебников по юридической психологии ее истоки прослеживаются аж с античных времен на основе анализа тенденций в генезисе правового мировоззрения. Однако современные исследователи считают такой подход слишком расширительным, поскольку при этом происходит смешение трех различных по содержанию значений термина «психология»: житейского (донаучного), философского и конкретно научного. Поэтому мы будем считать отправной точкой эпоху Просвещения, 18 век. Именно в этот период в научных дискуссиях закладывались основы рационалистического подхода к объяснению причин преступности, а также осуществлялся сбор эмпирического психологического материала по деятельности суда и мест лишения свободы. Именно в это время французские философы-гуманисты Д.Дидро, Ж.Руссо, Вольтер и др. провозгласили идеи о том, что право должно быть не волей правителей, а осознаваемой обществом мерой социальной справедливости, должно базироваться на идеях свободы личности и соблюдения ее естественных прав. В целом историю юридической психологии можно условно разделить на три этапа:

(1 этап) Ранняя история юридической психологии – 18 - первая половина 19 вв.

Первыми монографическими работами по юридической психологии традиционно считают публикации немецких ученых К.Эккартегаузена «О необходимости психологических познаний при обсуждении преступлений» (1792 г.) и И.Х. Шауманна «Мысли о криминальной психологии» (1792 г.), хотя уже и до них высказывались интересные психологические идеи, относящиеся к области права.

Интересна схема французского ученого-математика Лапласа как первая попытка создать научную методику оценки свидетельских показаний («Опыты философии теории вероятностей», 1814 г.). Он считал, что элементы вероятности того, что данное показание соответствует действительности, слагаются:

- из вероятностей самого события, о котором повествует свидетель;

- из вероятности четырех гипотез в отношении допрашиваемого:

3свидетель не ошибается и не лжет

3свидетель лжет, но ошибается

3свидетель не ошибается, но лжет

3свидетель и лжет, и ошибается.

Лаплас, понимая всю сложность оценки достоверности, подчеркивал лишь вероятность выводов из своей схемы.

Среди отечественных ученых 18 века интересные и плодотворные психологические идеи содержались в работах И.Т. Посошкова (классификация преступников по «степени испорченности»), М.М. Щербатого (важность знания законодателями «человеческого сердца»), Ф.В. Ушакова (трактат «О праве и цели наказания»), В.К. Елпатьевского, П.Д. Лодии и др.

Особенностью первой половины 19-го века является рост публикаций о преступности и личности преступника, опирающихся на достижения естественных наук (анатомии, психиатрии и т. д.). В это же время большую популярность получила френологическая (от греч. френ – ум) теория австрийского врача-анатома Франца Галля, пытавшегося доказать прямую зависимость между психическими явлениями и внешними физическими особенностями строения головного мозга человека (например, по впадинам).

После судебной реформы 1864 г. в России значительно возрос интерес к судебно-психологическим проблемам. Публиковались работы Л.Е. Владимирова, А.А. Фрезе, Д.А. Дриля, И.Я. Фойницкого, А.Ф. Кони, С.Н. Познышева и др. В зарубежных странах после становления психологии в качестве самостоятельной науки (1879 г., лаборатория В.Вундта) многие теории стали активно привлекаться для объяснения причин преступности. В связи с чем следует упомянуть идеи Густава Лебона о психологии толпы и Габриэля Тарда, считавшего, что люди могут обучаться преступному поведению в обществе на основе психологических механизмов «подражания» и «научения» (преступники – «социальный экскремент»).

(2 этап) Первоначальное оформление юридической психологии как науки в конце 19-начале 20 вв.

Как уже было сказано в первой лекции, впервые термин «юридическая психология» ввел французский психолог Э. Клапаред, который читал курс лекций по судебной психологии в Женевском университете. П.И. Ковалевский в 1899 г. поставил вопрос о разделении психопатологии и юридической психологии и введении этих наук в курс юридического образования. В целом в начале 20 века во многих университетах мира юристам стали читать спецкурсы по юридической психологии в целом или по ее отдельным отраслям.

Конец 19 - начало 20 вв. знаменательны тем, что появился ряд фундаментальных психолого-юридических трудов. Среди них, например, обстоятельный труд австрийского ученого-криминалиста Ганса Гросса «Криминальная психология» (1898 г.), где были использованы результаты общепатологических экспериментальных исследований ряда психологов.

Получили известность работы отечественного юриста А.Ф. Кони (например, «Память и внимание»). В конце 19-го века начинается научная деятельность крупнейших русских психиатров и психологов В.М. Бехтерева, С.С. Корсакова, В.П. Сербского. В 1908 г. по инициативе Бехтерева и Д.А. Дриля был создан научно-учебный психоневрологический институт, в рамках которого годом позже был создан Криминологический институт. Судебной психологией стали заниматься профессиональные психологи, и с этого времени она стала развиваться как самостоятельная прикладная отрасль психологии.

В 1902 г. немецкий психолог В.Штерн проводил эксперименты по определению степени достоверности свидетельских показаний. Основной его вывод был о том, что свидетельские показания принципиально недостоверны (забывание, сила искажения в виду индивидуальных особенностей). Эта идея имела много сторонников в России. Ее же оппонентом выступил А.Ф. Кони, который утверждал, что имеют место не непроизвольные ошибки, а сознательная ложь свидетелей.

Помимо проблемы свидетельских показаний, значительное количество работ было посвящено исследованию психологии личности преступника (Л.В. Владимиров, Г.С. Фельдштейн и др.).

Второй особенностью этого этапа была деятельность школ. Так, в конце 19 – начале 20 вв. в России формируется психологическая школа права, родоначальником которой стал юрист и социолог П.И. Петражицкий, полагавший, что науки о праве и государстве должны базироваться на анализе психических явлений. Однако социальную обусловленность права он подменил психологической обусловленностью (социально-исторические образования проекции психических процессов; влияние Фрейда). Несмотря на общую несостоятельность психологической школы права, она привлекла внимание юристов к психологическим аспектам права.

Апофеозом в развитии биологизаторского подхода к личности преступника явилось издание итальянским тюремным психиатром Чезаре Ломброзо монографии «Преступный человек, изученный на основе антропологии, судебной медицины и тюрьмоведения» (1876 г.). Ломброзо и стал основателем антропологической школы уголовного права, постулирующей концепцию «прирожденного преступника».

Противоположных взглядов придерживалась другая, социологическая школа права, видевшая детерминанты преступности в социальных условиях. Как вы понимаете, правда где-то по середине. Вопрос о соотношении биологических и социальных факторов относительно преступности в целом при ее конкретном научно-практическом анализе трансформируется в вопрос о соотношении этих факторов в регуляции поведения отдельного человека, а еще конкретнее в вопрос о соотношении социального и биологического в личности. При чем это соотношение, по словам Б.Ф. Ломова, «многомерно, многоуровнево и динамично».

(3 этап) История юридической психологии в 20 столетии, а точнее в советское и постсоветское время.

До 30-ых гг. в СССР бурное развитие имела не только судебная психология, но и практически все другие научные отрасли. В 20-ые гг. во многих городах были организованы специальные кабинеты (или секции) судебной психологии. В 1925 г. в Москве был впервые в мире открыт Государственный институт по изучению преступности и преступника. Среди наиболее значительных монографических работ того периода следует отметить труды К. Сотонина «Очерки криминальной психологии» (1925 г.), С.В. Познышева «Криминальная психология: Преступные типы» (1926 г.), Л. Брусиловского «Судебно-психологическая экспертиза» (1929 г.), работы Лурия, Бехтерева, Тагера, Кони и других. На состоявшемся в 1930 г. первом съезде по изучению поведения человека уже полноценно работала секция юридической психологии. В целом судебно-психологические исследования в 20-30-ые гг. носили многопрофильный характер. Наряду с, наконец, признанным статусом нельзя не отметить и волну негатива со стороны юристов в адрес юридических психологов. В силу молодости психологической науки многие исследования имели массу погрешностей, которые, конечно же, сказывались на восприятии компетентности юридических психологов. Как бы там ни было, практическую ценность психологических знаний в юриспруденции никто сегодня не оспаривает.

После 30-ых гг. в силу политических причин прекращено развитие юридической психологии, и лишь в 1965 г. в программу подготовки юристов был введен курс «Психология (общая и судебная)». Были, наконец, возобновлены прикладные исследования. Среди имен ученых, способствовавших возвращению надлежащего научного статуса юридической психологии, имена А.Р. Ратинова, А.В. Дулова, П.М. Корнеевой и др.

Современная юридическая психология характеризуется многоплановостью исследований, достаточным багажом научно-практических достижений, которые уже заслуживают самого пристального внимания современных юристов. Но самая главная цель юридической психологии, как уже было сказано в первой лекции, это формирование психологической культуры юриста или, говоря словами Еникеева, «формирование гуманистического правосознания будущих юристов». А это уже, в свою очередь, будет способствовать повышению эффективности деятельности правоохранительных органов.

Лекция 5. Правовая психология и правосознание

Для того, чтобы жить в праве, необходимо,

чтобы право жило в нас.

русский правовед А.С. Алексеев

Верная мысль правоведов, что недооценка «человеческого субстрата» ущербна для юридической практики, отражает в некотором смысле положение правовой психологии. Лишь 20 лет назад российским ученым В.В. Лазаревым была предпринята теоретически оригинальная и полемически острая попытка обосновать необходимость правовой психологии. Сегодня признается, что в ряду с существующими разделами теории права, отражающими разный уровень изучения права, должна занять достойное место и психология права как раздел ее.

Какие здесь есть подходы? Прежде всего следует определиться с понятием правовой психологии, отделить это понятие от правосознания, о котором мы будем говорить далее. И правовая психология, и правосознание близки в своей соотнесенности с психологическими реалиями, стоящими за ними. В широком смысле это весь правовой опыт поведения личности, группы, общества; это отражение в психике людей правозначимых сторон действительности и психическая регуляция человеком своего правозначимого поведения. Вместе с тем, понятие правовой психологии по психологическому значению шире правосознания, включает его и предполагает участие во взаимоотношениях с правовой сферой всей психики человека, всех ее явлений, не только осознаваемого, но и мало осознаваемого, неосознаваемого, бессознательного. Правовая психология это своеобразный «дух права» в обыденном сознании народа и в государственных структурах, степень реальной жизни правовых идеалов и ценностей, действительной авторитетности права.

Известно, что в системе социального регулирования важное место занимает правовое регулирование. Главным источником силы права, «юридической энергии» выступают механизмы права и его норм, к которым теоретики права относят собственно правовой, социальный механизмы и психологический механизм. Понятно, что правовые средства выполнят свое регулирующее предназначение, если наряду с другими свойствами будут обладать и психологическим свойством. Речь идет о том, что при подготовке правовых установлений и норм следует определять, как они будут восприняты теми, кому адресуются, какой психологический отклик вызовут, как сделать так, чтобы они повлияли должным образом. Никакими правовыми регулятивными воздействиями невозможно психологически адаптировать граждан к не приемлемым для них законам, не адекватным их психологическому менталитету, историческим национальным традициям, актуальным чаяниям и ожиданиям. Не действенно и опасно и забегание вперед, издание так называемых прогрессивных законов, не учитывающих уровень развитости общественного сознания, его демократический и правовой опыт. История показывает обреченность попыток силой закона, только правотворчеством решать проблемы правопорядка.

Ю.В. Кудрявцев, говоря о действии социальных норм, пишет: «…нормы информируют, ориентируют людей, организуют и стабилизируют социальные связи». Важно, чтобы человек усваивал эту положительную функцию права, а не только негативную, запрещающую. А это усвоение связано, в свою очередь, с информационно-ценностным аспектом норм, адекватным существующим «неофициальным» нормам (традициям, обычаям и т.п.) и конкретным жизненным реалиям.

Таким образом, уровень развитости правовой системы в значительной мере определяется ее соотнесенностью с насущными потребностями общества, психологическими особенностями человеческого поведения.

Вследствие этого необходима разработка теории эффективности норм права, разработка критериев и показателей эффективности норм права, разработка с учетом социально-психологических механизмов нормативного поведения.

В целом психологический аспект правового регулирования должен быть связан с предметом-системой «право-психология группы-психология личности», в которой две последние психологические реальности должны рассматриваться во взаимосвязи.

Правосознание. Одним из центральных понятий правовой психологии является понятие правосознания. Правосознание – это сфера общественного, группового и индивидуального сознания, отражающая правовую действительность в форме юридических знаний, оценочных отношений к праву и практике его применения, правовых установок и ценностных ориентаций, регулирующих поведение человека в юридически значимых ситуациях. Специфика этой сферы общественного сознания является правовое опосредование и осознание социальных явлений, соотнесение их с правовыми требованиями, с представлениями о необходимости и границах правового регулирования, с правовыми оценками и отношениями. Оно отражает общественные отношения, которые регулируются или должны быть урегулированы нормами права. Правосознание является, таким образом, ориентировочной основой правозначимых действий. При этом здесь имеет место не столько знание многочисленных правовых норм, сколько осознание и принятие тех социальных ценностей, которые находят свое отражение в праве. В целом, психологические аспекты правосознания выполняют концептуальную роль и являются стержневыми для юридической психологии в общем и отдельных ее разделов.

Выделяют три основные функции правосознания: познавательную, оценочную, регулятивную (таблица).

Можно говорить также о двух уровнях правосознания: правосознание обыденное и правосознание теоретическое. Первое носит эмпирический характер, порождается повседневными условиями жизни, ограничивается непосредственными нуждами. Правосознание теоретическое стремится проникнуть в сущность явлений, выразить их в системе взглядов, концепций, теорий.

В структуру правосознания входят четыре основных типа оценочных отношений:

-отношение к праву (его принципам, институтам и нормам);

-оценочные отношения к правомерному или противоправному поведению -окружающих;

-к правоохранительным органам и их деятельности;

-к собственному правовому поведению (правовая самооценка).

Сами по себе эти оценочные суждения носят лишь интеллектуально-эмоциональный характер. Собственно практическую реализацию они получают при наличии волевого компонента, который формирует готовность действовать в определенном направлении, и тогда мы имеем дело с установкой. Под установкой понимается сформированная на основе прошлого опыта предрасположенность воспринимать и оценивать какой-либо объект определенным образом и готовность действовать в отношении его в соответствии с этой оценкой. Когда объектом установки служат различные правовые ценности, мы говорим о правовых установках. В совокупности установки организуются в систему ценностных ориентаций – «ось сознания» (по Ядову), непосредственно формирующие внутренний план, программу деятельности в юридически значимых ситуациях. Таким образом, регулятивная функция правосознания осуществляется посредством правовых установок и ориентации, синтезирующих и стабилизирующих все иные источники правовой активности.

В результате проведенных исследований было установлено, что у лиц, совершивших преступления, наличествуют разнообразные дефекты правосознания. В связи с этим часто употребляется понятие «антиобщественная установка». В дальнейшем, говоря о причинах преступности и, главное, о личности преступника, мы еще раз обратимся к сфере правосознания.

Правосознание формируется в течение всей жизни индивида, в процессе социализации. В связи с этим, как часть общего процесса социализации личности мы можем выделить правовую социализацию, которая , таким образом, входит в круг вопросов правовой психологии. Суть правовой социализации – в усвоении личностью правовых ценностей, превращении их в нормы своей жизни и поведения, в личные качества и особенности психологии.

Помимо правосознания, правовой социализации правовая психология исследует также правовую психологию общностей, правовую психологию личности, факторы, влияющие на правовую психологию населения, влияние СМИ на правовую психологию, рассматривает психологию личной безопасности человека и психологию уголовной ответственности.

Несколько слов о психологии уголовной ответственности. Это особое направление юридической психологии (частная теория), обслуживающее потребности уголовного законодательства (в том числе в разработке точных дефиниций) и формирование практики его применения, комплекс научных положений о механизмах включения психологических знаний в процесс правотворчества и правоприменения. В основе этого направления лежит стремление к индивидуализации наказания, максимальному учету особенностей и состояний личности. В связи с этим направлением правовой психологии рекомендуется книга Ситковской О.Д. Психология уголовной ответственности. – М.: Изд-во НОРМА, 1998.

Таким образом, принимая решение по внутреннему убеждению, юрист должен быть уверен не только в том, что он правильно использовал категории формального права, но и в том, что учел законы человеческого бытия, социально-психологические механизмы взаимодействия людей.

Лекция 6. Психология юридического труда. Психология следователя. Профессиональная деформация

Ученость без добродетели –

все равно, что золотое кольцо

в носу у свиньи.

чешский педагог Ян Амос.

Как справедливо отмечает Васильев В.Л., психология юридического труда является самостоятельной психологической дисциплиной, равно как и юридическая психология. Такое положение обусловлено, прежде всего, различным практическим направлением этих дисциплин: если первая направлена на повышение психологической надежности сотрудников и более полное использование их психологического потенциала, то вторая – на оказание психологической помощи сотрудникам в решении оперативно-служебных задач.

Психология юридического труда исследует психические закономерности правоприменительной деятельности и разрабатывает психологические основы профессиограммы юридических профессий; рассматривает вопросы индивидуального стиля и мастерства; воспитания профессиональных навыков и умений; подбора и расстановки кадров; стиля и руководства правоохранительной деятельностью; профессиональной ориентации, профессионального отбора, профессионального воспитания и формирования личности работников правоохранительных органов; профессиональной деформации и ее предупреждения; организации рабочего времени, рабочего места; диагностики морально-психологического климата в коллективе; участия в аттестации сотрудников и т.д. Одним словом, основная задача психологии юридического труда – выявление рациональных соотношений между личностью и требованиями, которые ей предъявляются профессией.

Системообразующий фактор личности, ее ведущее психологическое свойство есть направленность, в которой представлена вся система побуждений к жизни и деятельности, которая определяет избирательность отношений, позиций и активности. В связи с этим можно говорить о профессиональной направленности юриста. Профессиональная направленность юриста – это особая система его побуждений к применению всех своих сил и способностей в укреплении законности и правопорядка. Всякая профессиональная направленность базируется на общей направленности личности, отражающей человеческие, гражданские позиции, понимание ею смысла жизни, своего места в ней, особенности мировоззрения, идеалов, стремлений, планов и т.д. Она служит предпосылкой развития профессиональной направленности у сотрудников правоохранительных органов, подлежит изучению и учету при профессиональном отборе. Правильно развитая направленность личности – обязательное условие пригодности к работе в правоохранительных органах. Никакие административные способы контроля и ужесточения не изживут нарушения законности, пока не будет задействован самый строгий и непрерывно действующий страж законности – внутренний контроль самого сотрудника, юриста, его высокая личная моральность.

Специфика правоохранительной деятельности определяет специфику приоритетов при профессионально-психологическом отборе. Так, например, трудности космонавта связаны с нагрузками на организм, а потому первостепенное внимание уделяется определению психофизиологических качеств при оценке способности быть космонавтом. Юридическая же деятельность – это социальная деятельность, осуществляемая в режиме права. Специфика ее требований в принципиально ином: в требованиях социальности, строгой законности, высокой моральности. Поэтому приоритетными для оценки способностей конкретного гражданина к правоохранительной деятельности выступает изучение и оценка его мотивационных качеств, правосознания и морально-психологических особенностей. В этом и находит выражение специфика профессионально-психологического отбора в правоохранительные органы. Негативная оценка их – безусловное противопоказание для такой деятельности.

Мастерство юриста как специалиста, как человека, профессионально искушенного в юридических делах, складывается из специально-юридической обученности и профессионально-психологической подготовленности. Последнее обусловлено тем, что его мастерство связано с искусством общения, работы с людьми, воздействий на них. Оно несводимо к безукоризненному выполнению юридически значимых действий по ведению юридических дел. Нельзя представлять юридические дела так, словно они состоят лишь в процедурно правильном совершении юридически значимых действий (вызов свидетеля, осмотр места происшествия и т.д.), составлении юридических документов, проведения экспертиз и др. Из них невозможно изъять человека, игнорировать зависимость успешности их ведения от понимания и учета его психологии, индивидуальности, активности.

профессиональное мастерство юриста

профессионально- профессионально-

психологическая педагогическая

подготовленность подготовленность

специально-юридическая обученность

Психологическая структура профессионального мастерства юриста.

Собственно под профессионально-психологической подготовленностью профессионала юридического органа понимается его подготовленность к пониманию и учету психологических аспектов при осуществлении своей профессиональной деятельности, к преодолению психологических трудностей на пути решения профессиональных задач. Она органически дополняет его специально-юридическую обученность и способствует приобретению подлинного профессионального мастерства.

Психология следователя. Мы ограничимся рассмотрением психологии следователя, точнее даже рассмотрим структуру профессиограммы этой юридической профессии. Мы не будем здесь затрагивать психологию судьи, прокурора, адвоката и др. юридических работников, поскольку профессия следователя является «типично юридической» и дает возможность выявить психологические закономерности в той или иной мере характерные вообще для юридической деятельности.

Итак. Что такое професиограмма, точнее психологическая профессиограмма? Психологическая профессиограмма это портрет идеального или типичного профессионала, сформулированный в терминах необходимых индивидуально-психологических свойств, предъявляемых конкретной деятельностью. Почему мы говорим именно о психологической профессиограмме? Потому что целостная профессиграмма может включать также технологические характеристики, медико-санитарные и медико-физиологические условия с показаниями и противопоказаниями и т. д.

Каждая из сторон профессиограммы отражает, во-первых, определенный цикл профессиональной деятельности, а во-вторых, в ней реализуются личностные качества, навыки, умения, а также знания, которые обеспечивают профессиональный успех на этом уровне деятельности.

Структура профессиограммы следователя.

социальная деятельность

реконструктивная деятельность

организационная деятельность

удостоверительная деятельность

коммуникативная деятельность

поисковая деятельность

В основе профессиограммы лежит поисковая сторона деятельности, которая заключается в сборе первичной, исходной информации для решения профессиональных задач. Здесь важны такие качества следователя как высокая наблюдательность, выражающаяся в навыках выделения опорных точек и построения контура событий; любознательность, устойчивость и концентрация внимания. Немаловажно для результативности наблюдения широкая эрудиция в разнообразнейших сферах жизни (Шерлок Холмс). Наблюдение развивается из определенной установки, превращаясь в профессиональную наблюдательность.

Деятельность следователя социальная, принадлежит группе профессий «человек-человек», поэтому очевидна и роль коммуникативной стороны деятельности. Соответственно важны такие качества как коммуникативность, эмоциональная устойчивость, умение слушать, умение применять правомерные психологические приемы воздействия. В психологии допроса мы подробно рассмотрим этот аспект деятельности.

Далее, удостоверительная деятельность. Сущность ее в переводе полученной информации в новую, преимущественно письменную форму. При этом следователь должен обладать развитой письменной речью, аккуратностью. Понятно, что основная функция удостоверительной деятельности – фиксация доказательств в процессуально обусловленной форме. Вместе с тем, в последнее время психологи высказывают мысль о том, что знаки играют двоякую роль в деятельности человека: с одной стороны, они участвуют в управлении преобразованием объекта, с другой организуют психическую, мыслительную деятельность субъекта.

Следующий аспект – организационная деятельность. Здесь выделяются два момента. Во-первых, организаторские способности в общении (умение укомплектовать и скоординировать группу на месте осмотра и т.п.), которые, как правило, формируются в условиях профессиональной деятельности. Во-вторых, умение организовать рабочее время.

Реконструктивная деятельность предполагает развитое практическое (!) мышление, общий и специальный интеллект, хорошее воображение, креативность, интуицию. В значительной степени умение видеть мелочи, умение работать с информацией, важна также способность сомневаться (Аристотель: «Сомнение есть начало мудрости») и способность к рефлексии. Специфика следственного воображения и мышления заключается в выдвижении целого ряда взаимоисключающих предположений (версий) в рамках реальной ситуации и реального результата. В ситуациях сложных следственных задач первостепенную важность обретает способность следователя к креативности, т.е. к творчеству. Несколько слов об интуиции. Философский энциклопедический словарь определяет интуицию (от лат. пристально смотрю) как «способность постижения истины путем прямого ее усмотрения без обоснования с помощью доказательств». Понятно, что психология как наука не может довольствоваться такой констатацией этого психического феномена. Из существующих исследований мы обратимся пожалуй к одним из наиболее интересным исследованиям Пономарева Я.А. Исследователь Пономарев Я.А. в своем труде «Психика и интуиция» приходит к выводу, что выделение неосознаваемого продукта действия и есть то зерно, из которого возникает интуиция. Его исследования показали, что если дать подсказку до задачи, то подсказка не помогает, если же после, а затем вновь задачу, то задача решается. Действительно, неосознанный продукт или точнее незамеченное свойство вещи, явления при подробном анализе оказывается подсказанным другой ситуацией, явлением. Часто интуитивное решение кажется неожиданным. Однако на деле человек сознательно и активно способствует поддержанию поисковой доминанты (перебирает все возможные варианты, что-то из них пробует и т.п.) (пример ученых, Ньютон открыл притяжение, пронаблюдав падение яблока). Итак, в итоге реконструктивной деятельности следователь восстанавливает картину происшедшего, увязывает ее в логических связях, подкрепляя доказательствами.

Что касается социального аспекта деятельности, то имеется в виду работа с общественностью, профилактические мероприятия, правовая пропаганда, а также речь здесь идет о профессиональной этике. Как известно, следователь обладает широкими властными полномочиями и процессуальной самостоятельностью, что налагает на него соответствующие требования ответственности и самоорганизованности. Более того, постоянные эмоциональные нагрузки должны находить выход, иначе происходит профессиональная деформация. Выход – это чувство удовлетворения результатами своего труда (социальные мотивы и установки: стремление к справедливости, удовлетворение от приношения пользы кому-либо и т.д.) Может быть интеллектуальное удовлетворение от раскрытия сложного дела. Кроме того, несмотря на самообладание следователя, его выдержку и прочее в этом духе, эти эмоциональные нагрузки сказываются, по меньшей мере, в мышечном напряжении. Поэтому очень важен активный отдых: туризм, спорт и т.п., который снимает это самое мышечное напряжение

Необходимо сказать несколько слов о типологических различиях личности следователя. Исследования показали, что у следователя в силу личностных особенностей, способностей, может доминировать какой-то из аспектов профессиограммы. Так, например, есть следователи-организаторы, следователи-«мыслители» (с доминирующей реконструктивной деятельностью), есть следователи с прекрасными поисковыми способностями, которые преимущественно достигают успеха расследования на начальных его этапах, в ходе осмотра места происшествия и обыска. У многих следователей имеются «любимые» следственные действия (например, следователи, «влюбленные» в допросы и соответственно блестяще их проводящие). Выделение индивидуальных типов следователей дает возможность правильнее решать кадровые и производственные вопросы. Так, в случае следователя-организатора хорошо использовать его в качестве руководителя следственной группы.

Что еще важно отметить в психологии следователя? Повышенная психическая напряженность работы следователя, необходимость постоянной оперативной реактивности предъявляют особые требования к нейрофизиологической организации психики следователя. К важным нервно-психическим качествам профессии следователя можно отнести:

-сензитивность – повышенную нервно-психическую чувствительность к внешним воздействиям;

-оптимальное соотношение реактивности (импульсивности) и активности;

-эмоциональную устойчивость;

-пластичность психических процессов;

-пониженный уровень тревожности умеренную эмоциональную возбудимость в опасных ситуациях;

-резистентность – сопротивляемость внешним и внутренним условиям, препятствующим осуществлению начатой деятельности;

-толерантность – устойчивость к нервно-психическим перенапряжениям.

И в целом необходимость физической выносливости. По данным исследований, около 1/5 следователей не выдерживают ритма и нагрузки при работе в следственном аппарате. Как пишут Котов Д.П. и Шиханцов Г.Г. в «Психологии следователя»: «…Наш следственный аппарат платит за отсутствие психофизиологического отбора слишком дорогой ценой».

В заключение следует отметить, что при всей массе требований к личности следователя первостепенную значимость имеет система ценностных ориентаций: социально-правовая позиция, чувство гражданского долга, развитое правосознание и т.д., т.е. то самая профессиональная направленность юриста, о которой мы уже говорили выше.

Профессиональная деформация. Почему затрагивается этот, в сущности, неприятный вопрос о профессиональной деформации сотрудников правоохранительных органов? Потому что беда негативного отношения нашего общества к органам питается прежде всего именно из этого источника, источника, который называется профессиональной деформацией.

В начале XX века известный социолог Питирим Сорокин для обозначения особого социально-психологического феномена ввел в научный оборот специальное выражение «профессиональная деформация». Несмотря на то, что на смену спекулятивным домыслам пришел научный подход к этому феномену, серьезные исследования этого вопроса весьма немногочисленны.

Профессиональная деформация представляет собой результат искажения профессиональных и личностных качеств работника органа правопорядка под влиянием отрицательных факторов деятельности и окружающей среды. В чем она проявляется? К признакам профессиональной деформации можно предварительно отнести все те нарушения в деятельности, которые не должен, но совершает работник. Эти нарушения различными авторами называются по-разному должностные проступки, ошибки, нарушения дисциплины, социальных, морально-этических, правовых норм, преступления, злоупотребления и т.д. К признакам профессиональной деформации многие авторы относят не только нарушения в деятельности, но и такие профессиональные изменения в личности, которые не соответствуют нормам профессиональной этики и не одобряются общественным мнением. Вообще профессионализация взгляда, наблюдения, восприятия и оценки людей один из наиболее ярких и первоначальных признаков профессиональной деформации. При таком профессиональном взгляде легко вообразить, что подавляющее большинство населения – это потенциальные правонарушители, вследствие чего легко происходит и перенос на них негативного отношения. У сотрудников милиции особенно легко развивается явление привыкания к неблагоприятным воздействиям, которыми изобилует их работа. В результате снижается их психологическая способность к сочувствию, сопереживанию по отношению к другому человеку. Одной из часто называемых причин профессиональной деформации считается специфика ближайшего социального окружения, с которым вынужден иметь общение специалист-профессионал. Как гласит народная пословица: «С кем поведешься – от того и наберешься». Также насильственное искусственное провозглашение максимальной престижности одних профессий (юридических, экономических) за счет принижения других ведет к неправильным профессиональным ориентациям людей.

В целом существующие исследования открывают разнообразный и широкий диапазон негативных проявлений личности в профессиональной деятельности. Для их классификации предлагается использовать понятие «норма», по отношению к которой оценивается то или иное проявление личности. При этом следует использовать два вида норм. С одной стороны понятие «норма деятельности»: цели, принципы, технологии, методы и т.п. А с другой стороны – понятие «норма профессиональной этики». При чем не только и не столько абстрактные нормы общечеловеческой морали и трудовой этики, а именно профессиональной этики. В этом проявляется единство двух подходов к исследованию феномена – деятельностного и личностного. Именно с этих позиций следует выделять признаки профдеформации. Именно с этими двумя нормами следует сравнивать любую профессиональную деятельность и качество ее исполнения отдельным работником.

Особенность определения норм деятельности в профессии типа «человек-человек» всегда связана с необходимостью доопределения норм каждым рядовым исполнителем по месту и по времени, по объекту и средствам труда. Именно потому, что в тех профессиях, где объектом является человек, в отличие от неодушевленных предметов, всегда приходится учитывать чрезвычайно широкое разнообразие проявлений человеческой индивидуальности. Для чего нужен этот учет индивидуальности, видение человека в комплексе? Чтобы не допустить однобокого, узкопрофессионального, стереотипного взгляда на человека, взгляда, который приводит к неадекватному использованию своей профессиональной роли, искажению межличностных отношений, которые независимо от профессиональной ситуации не перестают быть таковыми. Для этого нужно уметь применять общие принципы и знания о человеке в конкретной ситуации к отдельному реальному человеку, уметь конкретизировать абстрактные знания и нормы. Многие признаки профессиональной деформации специалистов связаны со слабой понятийно-мыслительной подготовкой, с их низкой культурой профессионального мышления.

Чтобы осуществить свое воздействие человек как субъект деятельности должен на какое-то время вжиться, почувствовать мир другого человека, а это, естественно, не проходит бесследно. В психологии есть аксиома «Изменения происходят через опыт во взаимоотношениях». В деятельности юридических работников этот опыт своей негативной нагруженностью часто приводит к деформации. Поэтому важно уметь разотождествляться с другим человеком, уметь видеть различия между собой и другим. В основе этого умения лежит прежде всего развитое самосознание.

Профессионализм человека вырастает по мере насыщения сознания содержанием деятельности, т.е. с развитием профессионального сознания. Как это ни парадоксально, но подобная специализация повышает риск профессионально суженого взгляда, его перенесения на вне профессиональные сферы. В связи с этим интересно привести афоризм Лихтенберга, известного химика и писателя, который говорит: «Кто не понимает ничего кроме химии, тот и ее понимает недостаточно». Таким образом, необходимо уметь выходить из профессиональных ситуаций, профессиональной среды в обычную, бытовую, семейную жизнь, желательно не ограничиваться профессиональной сферой и заниматься еще какой-нибудь деятельностью (хобби, спорт и т.п.).

Что касается норм профессиональной этики, то здесь имеет значение уже имеющийся некоторый уровень моральной культуры: идеалы, убеждения, опыт соответствующих эмоциональных переживаний, поступков. Этот уровень способствует формированию профессиональной этики и не дает оступиться в тех профессиональных ситуациях, где эти нормы нечетко определены и плохо конкретизированы (например, в случае инструкции «действовать по усмотрению»). Здесь очень важно, чтобы исполнитель хорошо представлял себе более абстрактные нормы, общие принципы и, исходя из них, переходил к конкретной ситуации.

При всем сказанном человек как субъект деятельности должен иметь нормативное представление не только об объективной части деятельности, но и иметь нормативные представления о себе как профессионале: постоянно себя контролировать и корректировать, чтобы все время подтверждать свое профессиональное соответствие.

Таким образом, многие проявления «разрывов», нарушений должного исполнения профессионального труда, которые трактуются как признаки профессиональной деформации, объясняются деформацией деятельностных норм. Последнее обстоятельство связано с низкой культурой профессионального самоопределения субъекта, которая в свою очередь, также зависит от общей социальной культуры, воспитанности личности, являющейся «носителем» и выразителем морально-этических норм. Как сказал кто-то: «Знать себя, отвести себе должное место в жизни – значит, избавить общество от болезненных экспериментов не нашедшей себя личности»

Лекция 13. Криминальная психология: причины преступности, психология личности преступника

Криминальная психология изучает психические закономерности, связанные с формированием преступной установки, образованием преступного умысла, подготовкой и совершением преступления, а также созданием преступного стереотипа поведения. Она исследует личность преступника и преступной группы, а также психологические пути воздействия на них. Сочетая в себе и индивидуально-психологический подход к анализу преступных деяний и социально-психологические методы анализа преступности, т.е. оставаясь в своей сути психологической дисциплиной, криминальная психология одновременно выступает как существенная составная часть общего учения о преступлениях и преступности – криминологии. Главное развитие криминальная психология получила благодаря профессору уголовного права Гансу Гроссу, который обобщил свой опыт в фундаментальном труде «Криминальная психология» (1898).

Вопрос о причинах преступности в целом и отдельных преступлений конкретных лиц всегда привлекал к себе пристальное внимание общества. Практически вся история этого вопроса является историей столкновения двух тенденций в объяснении причин преступности. Одна из этих тенденций выражается в том, что поведение человека объясняется его биологическими свойствами – антропологическая школа уголовного права (Ч.Ломброзо). Наличие специфических врожденных свойств у преступника связывалось при этом с явлениями дегенерации, вырождения. Последователи Ломброзо несколько смягчили его позицию, признав определенное влияние и факторов внешней среды (социальных), однако доминирующее значение осталось за биологическими факторами. В целом такая позиция вела к снятию ответственности общества перед преступником и самого преступника перед этим обществом и собой. И значит, основным путем борьбы с преступностью становилась пожизненная изоляция или физическое уничтожение.

Противоположная тенденция социологические теории преступности – усматривала причины преступности в социальных условиях: имущественном неравенстве, безработице, воспитании, тяжелых условиях быта и т.д. Делались попытки выделить различные группы разнообразных факторов. Известная теория «дифференцированной ассоциации» Сатерленда пытается объяснить преступное поведение как результат «обучения», т.е. восприятия личностью ценностей и норм поведения, принятых в преступном мире, с представителями которого личность общается.

Современные взгляды основываются на том, что не существует факторов, которые детерминировали бы только преступные действия. Преступное поведение является следствием сложного взаимодействия личности, социальной среды и конкретной ситуации. Можно говорить лишь о факторах, которые в наибольшей степени предрасполагают к противоправному поведению. И эти факторы прежде всего и в значительной мере заключены в личности, хотя бы уже потому, что именно ей мы вменяем вину за содеянное. Именно личность является точкой пересечения социальных и биологических предпосылок, но поскольку личность есть социальная характеристика человека, то мы можем говорить о доминировании социальных причин, опосредованных личностью человека в виде воспитания, социализации, общения и т.д. Это опосредование внешних воздействующих факторов представляет собой преломление внешних обстоятельств через систему сформированных у человека внутренних условий.

Даже если обратиться к лицам с психическими аномалиями, которых очевидное большинство среди преступников, то и здесь нет природной предрасположенности к преступлениям, но есть генетическая предрасположенность к тем влияниям среды, которые могут обусловить совершение преступления. Чем менее социализирована личность (что, как правило, и служит характерной особенностью личности преступника), тем больше возможность автономизации биологических факторов. Чем ограниченнее психическое развитие человека, тем большую роль в его поведении играют иерархически низшие уровни мотивации: эксцессы темперамента, патологии психики, подсознательные влечения. Но поскольку в человеке не существует предопределения поведения инстинктивной природой, постольку биологически унаследованные качества человека должны быть поняты как подсистема развития определенных психических качеств. Как хорошо по этому поводу пишет М.И. Еникеев: «Поведение человека побуждается не однозначными влечениями, а мерой социализированности.» Таким образом, социальные и биологические факторы становятся детерминантами криминального поведения не сами по себе, а интегрируясь в личностно-психологические качества преступника. Поведение человека зависит в большей степени от реальных условий его жизнедеятельности, но эти условия по-разному преломляются в психике индивида. Можно сказать, что преступление обусловлено неблагоприятным воздействием среды на «неблагоприятные» психические особенности индивида.

Далее мы более подробно, можно сказать наглядно рассмотрим на основе вышесказанного ведущую отечественную концепцию в объяснении причин преступного поведения, проследим конкретную причинную цепочку. Но прежде необходимо заметить следующее. Важно понимать, что преступность как социальный феномен и конкретное преступное поведение, в котором на центральное место выходит человеческий фактор, явления разного порядка. Интересно отметить, что Дюркгейм, известный французский социолог (это имя должно быть вам известно в связи с понятием «аномии»), считал преступность нормальным социальным явлением при условии непревышения уровня, характерного для общества определенного типа. По его мысли, преступность неотделима от нормальной эволюции морали и права.

Итак, в конкретном преступном поведении мы прежде всего имеем дело с человеческим фактором – личностью. Чтобы понять причины преступного поведения, заключенные в личности, необходимо изучить эту личность, выявить те внешние по отношению к ней социальные явления и процессы, которые сформировали ее криминогенные черты. Отправным пунктом в изучении любой личности является понимание ее как целостного образования, как единства всех свойств и качеств, отражающих взаимосвязь и взаимозависимость личности и социальной среды, в которой эта личность живет и воспитывается и в которой себя проявляет. Те социальные факторы, которые порождают преступность в целом, в каждом конкретном случае определяют преступное поведение следующим образом: во-первых, они создают неблагоприятные условия для формирования личности в семье, школе, иных учебных, а также трудовых коллективах, неформальном общении; во-вторых, они образуют те внешние условия, которые могут способствовать такому поведению. И в том, и в другом случае они конкретизируются и индивидуализируются. В связи с этим нельзя не согласиться с В.В. Панкратовым в том, что определенная среда формирует определенный тип индивида, «определенный же тип личности, действуя в силу своих особенностей по преимуществу избирательно, попадает чаще всего лишь в определенные ситуации, поскольку сам является их важнейшим элементом, т.е. индивид ограничивает разнообразие влияний среды на него и формируется уже этими «избранными» влияниями». Здесь мы видим перерастание внешне социального во внутренне субъективное. Этот переход из общесоциального в индивидуальное происходит по социально-психологическим каналам и механизмам, т.е. путем общения между людьми. Думается, что те личностные особенности, которые сформировались с началом социализации личности и в дальнейшем закрепились в ней, дают возможность понять причины преступного поведения.

Согласно взглядам современных отечественных исследователей, общая объяснительная схема преступного поведения есть отчуждение личности, корнями уходящее в детство. Как гласит один из основных принципов психологии: каждая психическая функция прежде чем стать интрапсихической (т.е. внутренней, присущей личности), первоначально является функцией интерпсихической (межличностной). Этот принцип и положен в основу рассматриваемой концепции: криминологически значимые психологические особенности имеют свои корни в характере ранних внутрисемейных отношений.

Итак, отчуждение личности. В широком смысле любое преступное поведение можно назвать отчужденным, поскольку оно свидетельствует о неприятии виновным ценностей и норм, установленных обществом. Оно является и отчуждающим, т.к. способствует изоляции преступника от среды, усугубляя эту дистанцию. Начало же этой возможной жизненной катастрофы, как уже было указано, коренится в детстве.

Известно, что родители, семья, детство играют исключительную роль в воспитании человека, определении его дальнейшей жизни, формировании его нравственных и психологических качеств. Криминологические аспекты отвергания родителями ребенка до недавнего времени не привлекали к себе внимания отечественных исследователей. Между тем, именно отсутствие эмоционально теплых отношений в семье главным образом порождает такие особенности личности, которые затем предопределяют ее преступное поведение. При этом, понятно, результаты влияния среды зависят от того, с какими прирожденными особенностями они встречаются и через какие ранее возникшие психологические свойства ребенка преломляются. Понятно также и то, что психологическое отчуждение родителями ребенка не является единственной причиной формирования личности преступника. Однако, исследования убедительно доказывают наибольшую значимость именно явления отчуждения.

К слову говоря, нарушение первичных социальных связей и в особенности отсутствие необходимого положительного эмоционального контакта на ранних этапах развития ребенка, может не только породить отчужденность, но и способствовать возникновению нервно-психических аномалий, в свою очередь обладающих немалым криминогенным потенциалом.

Сделаем небольшое отступление. В западной психологии большой популярностью пользуется возрастная периодизация Эрика Эриксона (таблица). Эриксон выделяет восемь жизненных этапов, каждый из которых заканчивается кризисом. Кроме того, каждый этап несет свои определенные задачи, решение или не решение которых сказывается на всей последующей жизни. К нашей теме отчуждения первостепенное отношение имеет первый жизненный этап. Как видим, здесь ребенок решает фундаментальный вопрос всей своей последующей жизни – вопрос о том, доверяет ли он окружающему миру или нет. Желанность ребенка, любовь матери к ребенку создают у него ощущение защищенности и безопасности и становятся базой для расширения его позитивных контактов с другими лицами; именно с родителей (прежде всего матери) начинается социальная идентификация и социализация ребенка. На идентификации основывается одна из главных функций семьи – формирование у ее членов способности учитывать в своем поведении интересы других людей общества. Включая детей в свою психологическую структуру, семья обеспечивает тем самым их первичную, но чрезвычайно важную социализацию, т.е. «через себя» вводит их в структуру общества. Напротив, у ребенка, лишенного материнской любви, отвергаемого родителями, возникает ощущение угрожающей среды.

В зарубежной литературе можно найти ряд прямых указаний на криминогенность психологического отчуждения детей от родителей (польский криминолог Б.Холыст – «психическое сиротство», американские криминологи Ш. и Э. Глюк, В.Фокс – «дефектная модель будущего поведения» и др.)

Очевидно, что поведение в силу пластичности и динамичности психики может корректироваться и даже существенно изменяться под влиянием жизненных ситуаций. Другими словами между неблагоприятным детством и преступным поведением лежит жизненный опыт индивида. Очевиден также факт, что есть немало преступников, которые не подвергались в детстве отвержению родителями, а например, при полном их принятии просто переняли асоциальные ценности и стереотипы поведения родителей, у таких лиц мотивы преступлений не порождаются социально-психологическим отчуждением, они отчуждены от широкой социальной среды, но вполне адаптированы в малых социальных группах. И все же сотни кропотливо исследованных индивидуальных историй преступников говорят о том, что в подавляющем большинстве случаев важнейшей причиной преступного поведения является психологическое отчуждение в детстве. И неудивительно, что среди них много преступников с психическими аномалиями, поскольку именно такие дети приходят в мир с наименьшим ресурсом адаптивных возможностей. Когда такие дети попадают в неблагополучную среду, нежеланными, ненужными, нелюбимыми, то они быстро отчуждаются от этого мира, непонятного и угрожающего, изначально лишившего их позитивной самоидентификации и уверенности в существовании. Как сказал кто-то: «Трагедия детства в том, что его катастрофы вечны». Хотелось бы, чтоб это понимали и родители, лишающие своих детей тепла просто в силу занятости и работы.

Отчуждение само по себе не является непосредственной предпосылкой преступного поведения, оно порождает тревожность, которая, в свою очередь, становится основой преступного поведения и формирует мотивы, направленные на «защиту» своего социального и биологического статуса (о мотивах ниже).

Несколько слов о тревожности. Тревожность это выражение субъективного неблагополучия личности. При этом необходимо различать тревожность ситуативную, связанную с конкретной внешней ситуацией, и личностную, являющуюся стабильным свойством личности. Тревога как эмоциональное состояние возникает в ситуациях неопределенной опасности и проявляется в ожидании неблагополучного развития события. Беспредметность тревожности отличает ее от страха, как реакции на конкретную угрозу.

Отвергание родителями ребенка и его последующее отчуждение приводят к формированию необратимых психологических особенностей: общей неуверенности в себе и в своем месте в жизни, в своем бытие, боязни утраты себя, своего «я», страха небытия, ощущения неопределенности своих социальных статусов, тревожных ожиданий негативного, даже разрушительного воздействия среды. Эти психологические особенности, заложенные отношением родителей на ранних этапах жизни, затем закрепляются в школе, трудовом коллективе, среди сверстников, всеми условиями жизни индивида, если они тому способствуют. Все названные особенности составляют то, что можно обозначить понятием «тревожность». Но среди них особенно значим страх смерти, который связан с наиболее глубокими онтологическими основаниями бытия личности чувства, права и уверенности в существовании, в своей самоидентичности, автономии «я» от «не-я» (классическое «Кто я? тварь дрожащая или право имею?»).

Криминогенность тревожности заключается не только в том, что она включает в себя беспокойство, субъективное ощущение своей уязвимости, незащищенности, личностной неопределенности, она детерминирует специфическое восприятие окружающей среды тоже как неопределенной, расплывчатой, неясной, чуждой и даже враждебной. Поэтому непонятны и чужды ее нормы и запреты, перестающие играть регулирующую роль. Именно совокупность всех этих моментов образует тревожность не только как состояние, но и как устойчивую психологическую черту, личностную позицию, формирующую в конечном счете дезадаптивное поведение индивида, его отношение к миру. Очень важно подчеркнуть, что тревожная личность бессознательно проецирует свои состояния и переживания на среду и воспринимает ее уже таковой.

Таким образом, тревожность, порождаемая в основном отчуждением личности, представляет такое ее свойство, которое выражается в субъективно серьезных опасениях за свое биологическое или (и) социальное существование. Это свойство порождает подозрительность, мнительность, сверхосторожность, стремление защитить себя, и чем острее ощущение угрозы, тем меньше принимаются во внимание нравственные запреты и тем вероятнее совершение преступных действий. В своей массе преступников от не преступников отличает именно наличие этого свойства личности, а не временное состояние тревожности, которое может появиться у любого человека.

Последнее звено причинной цепочки, которое после отчуждения личности и ее повышенной тревожности непосредственно предшествует преступному поведению, - мотив, который собственно и представляет интерес для юриста. Юристы полагают, что преступления совершаются главным образом из корысти, мести, ревности, хулиганских побуждений, не очень задумываясь над тем, какие глубинные психологические и внешние социальные реалии они отражают, в чем их субъективный смысл. Во-первых, любое поведение человека полимотивировано. Во-вторых, мотивы нельзя понять вне связи с прожитой человеком жизнью, с теми влияниями, которым он подвергался и которые определили его личностные особенности (криминогенетический принцип, по Ю.М. Антоняну). В мотивах как бы воспроизведено, отражено прежде всего содержание раннесемейных отношений, а затем и последующих событий. Отношения и события детства обретают вторую жизнь, новую форму существования и, реализуясь через мотивы в поведении, являются как бы ответом на них, их продолжением или следствием. Если же не связывать мотивы со всей жизнью индивида, то можно прийти к абсурдному выводу, что любой мотив возникает мгновенно под воздействием актуальной ситуации. Подобный вывод означал бы также, что мотивы не имеют личностных корней.

Итак, мотивы выражают наиболее важные черты и свойства, потребности и стремления личности («Каждый стоит столько, сколько стоит то, о чем он хлопочет», Марк Аврелий). Вместе с тем, пытаясь понять мотив, нельзя ограничиваться указанием на то, что в момент совершения преступления виновный испытывал сильнейший приступ гнева, хотя эта эмоция оказывает значительное влияние на принятие решения. Простая констатация гнева, ярости или ревности еще далеко не раскрывает содержание мотивов, поскольку она не дает ответа на вопрос, каков субъективный смысл совершаемых действий.

Нет мотивов, которые порождали бы только преступное поведение, сами мотивы не могут быть преступными. Преступным способно быть только поведение. Поэтому изучение мотивов преступного поведения всегда должно осуществляться в тесной связи с личностью преступника, их понимание всегда должно вытекать из понимания самой личности, ее сущности. Необходимо знать, какую функцию (или функции) выполняют названные мотивы в отношении личности, какую «службу» ей служат, в чем для нее психологическая «выгода» от совершения преступных действий, побуждаемых данными стимулами. Этот момент психологической «выгоды» является наиболее важным для понимания мотивов преступлений, и именно по той причине, что любое субъективное побуждение должно освещаться с позиций личностного смысла, личностной значимости.

Таким образом, мотивы преступного поведения состоят как бы из двух уровней. Первый из них можно назвать предметным, поскольку он выполняет функции непосредственного удовлетворения лежащих на поверхности потребностей: например, убийство из мести, желание завладеть чужим имуществом и тем самым повысить собственное благосостояние и т.п. Второй уровень мотивов преступного поведения можно обозначить как смысловой. Здесь мотивация возникает, развивается и реализуется на бессознательном уровне, и ее содержанием является постоянное утверждение своего «я», защита своего биологического и социального существования. Теснейшим образом переплетаясь, взаимодействуя, взаимодополняясь, эти уровни усиливают друг друга и мощно детерминируют преступное поведение. Мотивация становится смыслообразующим и смыслоконтролирующим фактором поведения.

Кроме того, в механизме совершения преступления побуждения индивида имеют тесную связь с привычными способами поведения. Привычные, обобщенные действия личности так же, как и мотив, определяют направленность человеческого поведения. Не владея обобщенным способом действия, индивид никогда не поставит соответствующей цели и мотивационно ее не санкционирует. В свете вышесказанного об отчуждении о чем здесь идет речь? Если проанализировать индивидуальные биографии преступников, то окажется, что их уголовно наказуемым поступкам обычно предшествовало совершение мелких правонарушений и аморальных действий, т.е. в большинстве случаев совершению преступлений предшествует то, что можно обозначить понятием «дезадаптивный образ жизни». Образ жизни преступников всех категорий в той или иной степени всегда связан с их отчуждением. Преступное поведение органически вписывается в соответствующий образ жизни, и его причины могут быть поняты именно в такой связи. Таким образом, понять поведение преступника – значит понять его мотивы и привычные поведенческие стереотипы (или обобщенные способы жизнедеятельности, по М.И. Еникееву). К тому же любому юристу хорошо известно, что устойчивые поведенческие особенности личности – криминалистически значимые идентификационные свойства личности преступника.

Для чего нужно такое скрупулезное, тщательное изучение подлинных мотивов преступления?

Во-первых, это требование зафиксировано законодательством, оно лежит в основе принципа индивидуализации наказания, реализация которого, в свою очередь, является важным признаком гуманного, цивилизованного отношения. Другими словами, правильное заключение о мотивах как субъективной стороне преступления – основа правильной квалификации совершенного преступления.

Во-вторых, знание мотивов необходимо для тонкого, адекватного воспитательного воздействия на отдельных преступников в условиях исправительного режима. Ведь нужно точно знать, что именно подлежит ресоциализации.

В-третьих, эта информация помогает в ходе предварительного следствия и предупредительной работы.

В-четвертых, будет ли преступник, не осознающий своих истинных мотивов и выслушивающий их формулировку от органов суда и следствия, которая справедливо возмущает его своей неполнотой, а то и неадекватностью, стремится к перевоспитанию? Осознание себя, своих сложностей это шаг к принятию ответственности, ответственности за то, что ты есть и что делаешь.

Примеры анализа преступлений:

1) Карандышев из «Криминальной сексологии», с.236;

2) Мотив самоутверждения -хрестоматия по юридической психологии изд-ва «Питер», с.128;

3) символический суицид – «Психология преступника и расследования преступлений», с.88-92;

4) преодоление социально-психологического отчуждения – там же, с.97-99.

Психология личности преступника. Рассмотрев необходимость установления подлинной мотивации, мы вплотную подошли к психологии личности преступника, поскольку задачи исследования психологии личности преступника прежде всего заключаются в исследовании мотивации. Помимо этого, с психологией личности преступника связаны такие задачи как:

3выяснение вопросов, способствующих правильной квалификации совершенного преступления: определение психического состояния в момент совершения преступления (например, состояние аффекта), установление вменяемости (т.е. способности быть виновным), формы вины (умысел или неосторожность), установление роли, которую обвиняемый играл в группе и т.п.;

3выбор тактических приемов, которые в наибольшей степени способствуют успешности при производстве следственных действий (особенно это касается допроса). Следователь должен знать об обвиняемом намного больше того, что может иметь доказательственное значение и что в силу этого обычно отражается в следственном производстве. Некоторые данные, не имеющие процессуального значения, чрезвычайно важны в тактическом отношении;

3задача воспитательного воздействия на личность правонарушителя с целью его ресоциализации должна ставиться уже на первом допросе и опираться на знание индивидуально-психологических особенностей данного обвиняемого;

3работа по выявлению причин данного преступления.

В юридической литературе термин «личность преступника» употребляется в различных значениях. Имея в виду, что в соответствии с законом никто не может быть объявлен преступником иначе, чем на основании приговора суда, предлагается разграничивать понятия «личность подозреваемого», «личность обвиняемого», «личность подсудимого», «личность осужденного». В этом контексте понятие «личность преступника» приложимо лишь к осужденному за конкретные преступления. В большей части случаев словосочетанию «личность преступника», естественно, придается более широкий смысл, в известной мере обобщающий, психологический, имеющий целью определить значение индивидуальных особенностей личности в причинно-следственных связях механизмов преступления.

Как уже было указано в первой части лекции, непосредственные причины и истоки виновного поведения всегда лежат в личности человека, совершившего преступление. Методологическое основание здесь положение о том, что никакие внешние обстоятельства не могут являться непосредственными причинами противоправного деяния, если они не стали побуждениями воли самого человека, обладающего способностью к волевому поведению. Генезис преступного поведения заключается в формировании у индивида состояния психологической готовности к поведенческому акту в форме общественно опасных действий либо бездействия.

Раскрытие психологии личности преступника предполагает создание модели психологической структуры личности преступника, и здесь разные исследователи обращаются к различным сочетаниям психологических свойств. Резюмируя многочисленные исследования личности преступника, проводимые с позиций изучения ее отдельных характеристик, В.Н. Кудрявцев отмечает, что все эти исследования были направлены на то, чтобы выявить, чем преступник отличается от человека, соблюдающего закон. При этом молчаливо предполагалось, что такие отличия существуют, т.е. предполагалось существование нечто специфического, присущего исключительно преступнику. Однако постепенно выяснилось, что изучаемые особенности личности (например, демографические данные) не являются такими, которые бы отличали преступников от лиц, соблюдающих закон.

Большое значение придавалось степени знания личностью социальных норм, ее правосознанию. Но как оказалось в результате исследований основные деформации правосознания, которые служат источником отклоняющегося поведения, лежат не в познавательной сфере, а на уровне оценочных суждений права и практике его применения. Кроме того, сами по себе дефекты правосознания не ведут к преступному поведению.

В итоге, многочисленные исследования констатируют, что существуют некоторые комплексы черт личности, характерные для разных типов правонарушителей, но нет таких черт, которые бы фатально предопределяли социальные отклонения.

Для иллюстрации сказанного мы рассмотрим два больших исследования.

Первое проводилось А.Р. Ратиновым и его сотрудниками с помощью разработанного ими теста «Смысл жизни», содержащего 25 пар противоположных суждений. По мнению Ратинова, структура личности представляет собой планетарно-атомарную модель. В центре модели расположено личностное ядро, а вокруг в различных плоскостях и на разноудаленных «орбитах» находятся другие образования. Образно говоря, в центре находятся самые значимые и поэтому наиболее стабильные ценности сознания, а по мере «удаления» от них подчиненные первым более лабильные и ситуативные ценности.

Базовым ядерным образованием личности является, таким образом, мировоззрение в его нравственно-психологической модификации, выраженной в категории смысла жизни. Мировоззрение – это «мир во мне и я – в мире». Оно включает миросозерцание, миропонимание и миросозидание (проектирование своей жизнедеятельности, определение ее смысла и перспектив).

Ратинов предположил, что структура личности по своим содержательным характеристикам будет различаться у отдельных лиц и иметь своеобразную конфигурацию. Различия в смысле жизни у разных людей заключаются не в том, что одни что-то ценят, а другие это отвергают. Базовые общечеловеческие ценности признают все, но по-разному их предпочитают. С целью эмпирической проверки и был разработан тест «Смысл жизни». Пример одной пары полярных суждений:

Семья для меня

имеет большое значение, и 3 2 1 0 1 2 3 не имеет решающего значения,

мне было бы трудно жить одному важней другие интересы

Контингент испытуемых был представлен тремя выборками: первая – «преступники» (300 чел), вторая – из представителей различных групп населения (200 чел) и третья – работники правоохранительных органов (200 чел). Исследование выявило существенные различия между преступниками и законопослушными гражданами по всем шкалам теста. Анализ показал, что законопослушные испытуемые намного превосходят преступников по социально-позитивному отношению по всем базовым ценностям, по общему самоощущению, по оценке смысла своей жизни. Преступники оказались более фаталистичными и меланхоличными, крайне отрицательно оценивающими прожитую жизнь, повседневные дела и жизненные перспективы, у них снижена потребность в самореализации. Вместе с тем обнаружилось и определенное сходство и, кроме того, неоднородность различных категорий преступников по мировоззренческим позициям.

Таким образом, проведенное исследование доказывало специфику содержания личностного ядра, заключенной так сказать в «житейской философии» как психологической детерминанты преступного поведения. Исследование экспериментально подтвердило, что существует определенная реальность, соответствующая понятию «личность преступника». Очевидно, что различает преступников от непреступников не одно какое-то свойство или их сумма, а неповторимое сочетание и особый «удельный вес» каждого из личностных свойств, которые и образуют новое качество.

Приведенное исследование характеризует, главным образом, ценностно-нормативную систему личности преступника, ее нравственные стороны. В исследовании же, о котором я расскажу далее, сделаны попытки более конкретно обозначить психологические особенности личности преступника и ее отдельных категорий.

Итак, исследование Ю.М. Антоняна, В.П. Голубкова и некоторых других, проведенное с помощью известной методики многостороннего исследования личности (у нас адаптированный вариант СМИЛ, на западе – MMPI). В этой методике имеется 13 шкал, из которых 3 – оценочные и 10 – основных. Исследование показало наличие у преступников в существенной массе типичного повышения по шкалам 4, 6, 8, которые несут характеристики импульсивности, агрессивности, асоциальности, гиперчувствительности к межличностным взаимоотношениям, отчужденности и плохой социальной приспособляемости.

Относительное число лиц, имеющих типичные особенности преступника, зависит от вида совершенного преступления. Максимальное число лиц с типичными психологическими особенностями отмечается среди тех, кто совершает грабеж или разбойное нападение (44,4 %), а также изнасилование (41 %); минимальное – среди тех, кто совершает кражи (25 %) и хищения имущества (22 %). Лица, совершившие убийства и нанесшие тяжкие телесные повреждения, занимают промежуточное положение (36 %). Однако независимо от вида совершенного преступления количество преступников, имеющих типичные психологические особенности, значительно превышает относительное число подобных типов личности среди законопослушных граждан (5 %). Несколько слов в отношении конкретных категорий преступников.

Убийц отличает от всех других категорий прежде всего чрезмерная стойкость аффекта, повышенная чувствительность, повышенное осознание своей ценности, трудности в установлении контактов. Их поведение направляется в основном аффективно заряженными идеями. Такие люди совершают преступления чаще всего в связи с накопившимися отрицательными эмоциями в отношении того или иного человека или ситуации, не видя при этом (или не желая видеть) другого способа разрешения конфликта.

Лица, совершившие изнасилования, в меньшей степени отражают сексуальные мотивы и в большей – самоутверждение себя в мужской роли. Кроме того, у них самая низкая чувствительность в межличностных контактах (черствость) и низкая склонность к самоанализу. Этот вид преступлений, так же как и другие, связан с такими личностными свойствами, как импульсивность, ригидность, социальная отчужденность, нарушение адаптации, дефекты правосознания и возможности регуляции поведения.

Поведение корыстно-насильственных преступников определяется тенденцией к непосредственному удовлетворению возникающих желаний и потребностей, что сочетается с нарушением общей нормативной регуляции поведения, интеллектуального и волевого контроля. Другими словами, корыстно-направленные преступники отличаются от всех других наибольшей неуправляемостью поведения и внезапностью асоциальных поступков.

Профиль воров имеет сходство с корыстно-насильственными, но имеет значительно меньшую степень выраженности. Воры более социально адаптированы, менее импульсивны, более лабильны и подвижны, у них меньше выражена тревога и общая неудовлетворенность актуальным положением, т.е. в целом воры характеризуются наиболее гибким поведением. Для них характерна, в отличие от предыдущих двух категорий, хорошая ориентация в нормах и требованиях, несмотря на их внутреннее неприятие и сознательное нарушение.

Категория расхитителей обладает наиболее высоким интеллектуальным контролем поведения, хорошо адаптирована. В целом расхитители не имеют существенных отличий от нормативной группы и как и законопослушные обладают различными личностными свойствами.

Таким образом, обнаруженная связь между психологическими особенностями и преступной деятельностью позволяет рассматривать первые как один из потенциальных факторов преступного поведения, который при определенных воздействиях среды может становиться реально действующим, причем среда может оказывать как усиливающее, так и тормозящее влияние на проявление этого фактора.

Подведем основной итог. Личность преступника отличается от личности законопослушного прежде всего негативным содержанием ценностно-нормативной системы, т.е. направленностью, а также устойчивыми психологическими особенностями, сочетание которых имеет криминогенное значение и специфично именно для преступников, но при этом мы не должны забывать об отсутствии фатального предопределения противоправного деяния.

Лекция 14. Криминальная психология: типологии личности преступников

Прежде чем перейти к типологии личности преступников, вспомним основной вывод прошлой лекции. Он заключался в том, что сама личность преступника в целом представляет собой социальный и психологический тип, отличающийся от других личностей. Преступник как социальный тип личности отличается от представителей других социальных типов тем, что он общественно опасен. Но не только эта черта отличает преступников от других лиц.

В прошлой лекции мы говорили о том, что психологическое исследование значительной группы лиц, виновных в убийствах, грабежах, кражах и других общеуголовных преступлениях, показало, что им в гораздо большей степени, чем законопослушным гражданам, свойственны такие особенности, как слабая адаптированность, отчужденность, импульсивность, агрессивность. Они в целом хуже учитывают прошлый опыт, плохо умеют или вообще не умеют прогнозировать будущее. Другими словами, в личностной структуре преступника как типа личности имеются элементы, являющиеся психологическими предпосылками преступного поведения. Указанные черты типичны для подавляющего большинства преступников, но не обязательно должны быть у каждого из них.

От анализа личности преступника в целом как типа, как носителя наиболее общих, устойчивых социально-психологических черт и качеств можно перейти к анализу ее разновидностей. Именно своеобразные модели личности, создаваемые посредством типологизации, серьезно облегчают решение целого ряда практических задач. Соответствие конкретного лица уже созданной модели, т.е. определенному типу личности, позволит сделать весьма обоснованное предположение о субъективных причинах преступного поведения, поскольку они уже известны как свойственные данному типу личности. Учитывая данный тип преступника, можно разработать соответствующую последовательность шагов предупредительной работы с ним, определить тактику следствия или отдельных следственных действий в случае возбуждения уголовного дела.

Существует несколько типологических схем личности преступника с разными критериями положенными в основу типологии. В общем смысле, в основе криминально-психологической типологизации личности преступников лежат доминирующие позиции личности, ее побуждения, мотивы, устойчивые цели и способы совершения преступления, мера десоциализированности личности, характер ее антисоциальной направленности.

Рассмотрим некоторые типологии.

Мы уже говорили о психологической готовности индивида как генезисе преступного поведения. Психологическая готовность проявляется в принятии криминальной цели и способа, а в свою очередь, важнейшим психологическим атрибутом приемлемости совершения преступного деяния является позитивное самовосприятие себя как субъекта такого деяния. Психологическая приемлемость преступного деяния как способа удовлетворения потребности или разрешения проблемной ситуации представляет собой важнейшую отличительную особенность личности, обладающей склонностью к противоправному поведению. Психологическая приемлемость преступного способа поведения может иметь различную степень потенциальной готовности к его использованию и проявляться различно. Отсюда соответственно можно выделить ряд общих типов криминогенности личности.

3первый тип характеризуется тем, что готовность к преступлению обусловливается наличием определенной криминальной потребности (или криминального влечения), предметом которой является не только получаемый результат, но и в значительной мере (а порой в определяющей) сами преступные действия – процесс их совершения. Такая потребность может актуализироваться независимо от внешних условий и побуждать поиск объекта и возможность совершения преступления. Криминальное влечение может приобретать доминирующий характер в поведении человека, и тогда оно становится психической аномалией, не исключающей вменяемость. Как правило, криминальное влечение носит индивидуально специфический характер, т.е. имеет индивидуально своеобразное содержание, касающееся вида и способа совершения преступного посягательства, его объекта и приемлемых условий.

3второй тип криминогенности выражается в субъективно непротиворечивом принятии преступного способа удовлетворения некоторой потребности или разрешения проблемной ситуации как наиболее предпочтительного по сравнению с правомерным или наряду с использованием правомерного. Для такого индивида не стоит вопрос принципиального выбора. Преобладающее положительное отношение к преступному способу связано с его освоенностью, привычностью использования, уверенностью в «благоприятном» результате.

3третий тип личностных предпосылок преступного поведения выражается в том, что субъект принимает преступный способ удовлетворения определенной потребности лишь при исключительно благоприятных условиях с учетом максимальной безопасности. В обычных условиях для него более приемлем правомерный способ.

3четвертый тип проявляется в вынужденном, внутренне противоречивом принятии преступного способа действий. Это происходит, например, когда субъект считает, что реально отсутствует возможность обеспечить правомерным способом удовлетворение потребности (разрешение проблемной ситуации) и в то же время невозможно оставить эту потребность без удовлетворения. Приемлемость преступного способа действия связана здесь с вынуждающими обстоятельствами, субъективно безвыходным положением (рискованно, но допустимо).

3пятый тип криминогенности личности характеризуется наличием склонности к импульсивному совершению противозаконных действий, проявляемой в форме реакции на некоторые обстоятельства ситуации. Психологические предпосылки такого поведения выражаются в наличии криминальных поведенческих установок и стереотипов.

3шестой психологический тип личности преступника проявляется в принятии преступной цели-способа под решающим влиянием внешнего криминогенного воздействия иных лиц либо в результате его конформного поведения в группе, обусловленного готовностью идентифицировать с ней свое поведение. В данном типе налицо отсутствие антикриминальной устойчивости личности.

Наряду с мерой социальной опасности преступника, выражающейся в ее криминогенности, можно выделить характер этой опасности, определяемый объектом преступного посягательства. Это классическая типология, которая, в принципе, вам должна быть известна. Здесь выделяются три основные группы направленности преступника: насильственная, корыстная и корыстно-насильственная. Отдельно мы рассмотрим группу лиц, совершивших так называемые неосторожные преступления.

Итак, насильственный тип преступника.

Как известно, около 85 % преступлений против личности совершается лицами, связанными с потерпевшими деловыми, родственными, интимными и другими отношениями, и преступление является конечной фазой конфликта, возникшего в результате этих отношений. Психологический «корень» насилия в том, что преступник (во многом неосознанно) приписывает жертве способность удовлетворить его потребности или вести себя в соответствии со своим представлением о должном поведении, а затем в той или иной форме требует их удовлетворения и соответствующего поведения.

Изучение лиц, совершивших убийства, выявляет у них сильную психологическую зависимость от другого лица. Убийцы в целом относятся к такой категории людей, для которых свободная и самостоятельная адаптация к жизни всегда проблема. Выход из контакта с жертвой для них практически невозможный способ поведения.

Мы уже говорили об отчуждении, которое у агрессивных преступников формирует хроническую неудовлетворенность жизненно важных (витальных) потребностей, поэтому и возникает столь же хроническая зависимость от объектов, которые могут их удовлетворить. Если указанная ситуация сложилась в самом раннем периоде жизни человека, то с течением времени (с возрастом) она не исчезает, а лишь переходит в другие формы. Место матери как основного жизнеобеспечивающего фактора может занять другое лицо, но отношение полной зависимости будет сохранено.

Это отношение зависимости имеет весьма значимые последствия. Прежде всего задержка процесса приобретения способности к независимому, самостоятельному существованию приводит к задержке в целом психического и социального развития личности. Недаром почти все исследователи личности убийц отмечают у них низкий, примитивный, в среднем, уровень развития, невысокую общую культуру, узкий круг знаний и интересов. Этим создается основа для слабого развития приспособительных возможностей этих лиц, в результате чего они реагируют на внешние события на низком и примитивном уровне – эмоциональном и ограничены в возможностях интеллектуальной переработки воспринимаемой информации. В связи с общим низким уровнем психического развития и ограниченными адаптивными возможностями для насильственных преступников резко увеличен круг тех внешних событий и ситуаций, которые они воспринимают как угрожающие.

Другим следствием отчуждения является основная характерная черта насильственных преступников – дефектность социальной идентификации.

Что касается основных психологических черт, то мы их рассмотрели в предыдущей лекции.

Корыстный тип преступника. Как известно, корысть считается одним из самых устойчивых и трудноискоренимых пороков. Однако, если открыть толковый словарь русского языка, то там под корыстью понимается «выгода, материальная польза». Как видите, это определение не содержит негативного подтекста, намека на порок. Для этого в том же словаре есть другое слово корыстолюбие, стяжательство. Корыстные побуждения присущи подавляющему большинству людей. Преступными они становятся лишь тогда, когда образуют корыстную направленность личности.

У корыстного преступника обычно сформирован особый тип поведения – ситуативная зависимость поведения установка на совершение криминальных действий в любой ситуации ослабленного социального контроля. Как отмечают исследования, преступники этой категории относятся к наиболее социально запущенной части правонарушителей. Их преступное поведение возникает раньше, чем у преступников других категорий.

Какие дефекты семейного воспитания здесь можно обозначить? Есть такое понятие «десоциализирующая семья», т.е. семья, не выполняющая функции социализации своих членов и прежде всего, конечно, детей (в сущности, мы уже говорили об этом, рассматривая отчуждение). «Десоциализирующее» влияние может, например, проявляться в непротиводействии тем негативным поведенческим проявлениям, которые ребенок приносит извне. Или, например, многие родители, удовлетворяя любые желания своих детей, воспитывают у них склонность к приобретательству, а не к духовным ценностям. В целом, источник будущей корыстной направленности, как правило, коренится в нарушении баланса между духовным и материальным в человеке в пользу последнего.

Корыстно-насильственный тип преступника включает в себя характеристики насильственных и корыстных преступников, поэтому мы не будем его рассматривать. Важно подчеркнуть лишь одну особенность. Насилие здесь при ведущей корыстной направленности обычно носит инструментальный характер, как средство достижения цели, допустимое или необходимое. У насильников в этом контексте насилие, как правило, имеет характер «самоцели».

Несколько отдельно мы рассмотрим категорию лиц, совершивших преступления по неосторожности. В неосторожных преступлениях нет прямых побуждений к совершению преступлений – преступный результат здесь не совпадает с мотивами и целями действия. Но преступления по неосторожности не являются «безмотивными».

Согласно упомянутому в прошлой лекции исследованию под руководством Антоняна, лица, совершившие неосторожные преступления, имеют принципиальные отличия по своим психологическим особенностям от совершивших умышленные преступления. Среди неосторожных преступников, по данным исследования, нельзя выделить преимущественно распространенный тип личности (как и среди законопослушных граждан и расхитителей), но у них существует фундаментальное психологическое качество, встречающееся практически у всех, совершивших неосторожные преступления. Это качество – повышенная тревожность, выражающаяся в мотивации избегания неудач, склонности брать вину на себя, склонности к образованию реакции тревоги на различные ситуации, неуверенности в себе. В экстремальных ситуациях такие люди легко поддаются страху и склонны к шаблонным действиям.

В неосторожных преступлениях более существенной чем при других преступлениях становится роль криминогенной ситуации. В трудных поведенческих ситуациях проявляются такие негативные качества личности как самонадеянность и небрежность (í сознательное нарушение правил безопасности), ситуативная зависимость, дефекты предвидения результатов поведения. В тех случаях, когда экстремальная ситуация предъявляет требования, превышающие психофизиологические возможности человека, должна быть назначена судебно-психологическая (инженерно-психологическая) экспертиза.

Итак, мы рассмотрели типологию на основе деяния, которое само по себе не раскрывает полностью субъективных сторон личности преступника. Деяния, одинаковые по юридическим признакам, могут быть обусловлены разными мотивами и психологическими факторами. Кража, например, в одном случае обнаруживает хищническую приобретательскую направленность виновного, а в другом – слабоволие и внушаемость. От первого скорее всего можно ожидать повторного хищения, от другого – самых разнообразных действий. Чтобы достичь достаточного объяснительного уровня субъективной стороны преступления, необходимо, по всей видимости, разработать типологию преступников по мотивационным критериям. Такие попытки уже предпринимались, но, к сожалению, они не вполне удались. Тем ни менее, используемая вкупе с вышерассмотренными типологиями, типология по мотивационным критериям значительно выигрывает в своей практической ценности. Поэтому мы и ее рассмотрим.

Ранее мы говорили о двух уровнях мотивации: о той, которая лежит на поверхности и о мотивации более глубокого уровня, мотивации субъективного смысла. Недостаточно просто отметить, что насилие совершается по приступу агрессии, хотя вполне возможно, что в некоторых случаях такое поведение действительно продуцируется психологической структурой личности данного преступника и его явная опосредованная причина – социальная дефектность (несформированная или искаженная социальная идентичность). Корыстное преступление также далеко не всегда следствие корыстной направленности. Чтобы разобраться в часто сложно мотивированном человеческом поведении, необходимо учитывать мотивацию субъективного смысла. На это и ориентирована предлагаемая типология. Итак,

(1).«Утверждающийся» («самоутверждающийся») тип.

К нему относятся лица, смыслом преступного поведения которых является утверждение себя, своей личности, на социальном, социально-психологическом или индивидуальном уровне. Среди корыстных преступников простой пример, когда подросток совершает кражу или принимает участие в групповых хулиганских действиях для того, чтобы быть принятым в определенную неформальную группу. Владение и распоряжение похищенным выступают в качестве средства утверждения личности, «своего я». При чем не только в статусе «я такой» (как определенная референтная группа), но и в существовании – «я есть» (человек чувствует себя значительным и значимым, обладая чем-то). Разумеется, здесь присутствует и корыстный мотив, который выступает как параллельный, а впоследствии может превратиться и в корыстную направленность.

Среди насильственных преступников есть движимые потребностью доказать ценность своего «я» и добиться ее признания. Это навязывание нередко носит ярко демонстративный характер, используются все способы втянуть другого человека в сферу своего влияния, по существу подчинить его себе. Рано или поздно другой человек стремится разорвать эту связь, и тогда возникает ситуация насилия, т.к. насильник утрачивает своего «донора», без которого существование невозможно.

По мотивам утверждения себя в глазах других и самоутверждения нередко совершаются изнасилования, например, для того, чтобы закрепить свой авторитет среди сверстников-подростков или подтвердить свой биологический статус мужчины в собственных глазах. Следует сразу отметить, что среди лиц, совершивших изнасилования, часто встречаются лица, страдающие дебильностью, слабоумием, которые попадают соответственно в «отвергаемый» тип, и их насилие часто является попыткой удовлетворить сексуальные нужды.

Мотив самоутверждения тесно граничит с мотивом, связанным с блокированием возможности проявления своей личности в определенном поведении при наличии высокой субъективной необходимости таких проявлений, проще говоря, с комплексом неполноценности. Например, среди насильственных преступников существуют люди, движимые потребностью утвердиться в собственном мнении о себе как о лице, способном на решение, поступок, необычное, рискованное действие. Их наиболее характерной личностной особенностью является постоянная неуверенность в себе. Они испытывают более-менее осознаваемое изматывающее чувство неполноценности, своей никчемности. Своим преступлением они достигают чувства уверенности в собственном существовании, праве на существование, не как «тварь дрожащая, а как право имеющее» существо. Классический пример – Раскольников.

С мотивом самоутверждения связано также гипертрофированное чувство должного. Такие люди предъявляют очень высокие и жесткие требования к окружающим с позиций собственных представлений о нормах поведения. В сущности, они зависимы от своих представлений о должном, находятся в плену идеального. Незначительные отклонения поведения других людей от этих представлений вызывают у них чувства эмоционального дискомфорта, более значительные – внутреннего негодования и действия по корректировке ситуации. Нередко это так называемые борцы за справедливость, основным способом установления которой становится насилие, принуждение. Среди корыстных преступников подобного типа классический пример – Деточкин из фильма «Берегись автомобиля».

(2).«Игровой» тип личности преступника.

Весьма сложен с психологической точки зрения. Представителей игрового типа отличает постоянная потребность в риске, поиске острых ощущений, связанных с опасностью, включение в эмоционально возбуждающие ситуации и т.п.. В целом всю совокупность этих ситуаций можно условно обозначить как «криминальное влечение» (условно, поскольку игровая мотивация присуща не только преступникам). Этот тип достаточно часто встречается среди преступников и особенно среди воров (вспомним Шуру Балаганова из «Золотого теленка»). Корыстные побуждения при этом, как правило, действуют наряду с «игровыми», поскольку для них одинаково значимы как материальные выгоды в результате совершения преступлений, так и те эмоциональные переживания, которые связаны с самим процессом преступного поведения.

Среди насильников примечательной чертой некоторых из них является склонность к очень глубоким и сильным переживаниям, сходных с экстазом. В момент совершения насильственных действий возникает чувство духовного освобождения, представляющее исключительную ценность для данного лица. Но в его основе лежит неосознаваемое стремление к выходу из состояния зависимости.

Среди лиц, совершивших изнасилования, могут быть лица пассивно-игрового типа, пассивного потому, что (чаще бессознательно) игру затевают женщины, своим поведением создающие видимость возможности вступления с ними в половую близость. Насильники же, не понимая сущности возникших ситуаций и действительного отношения к ним будущих потерпевших, вступают с ними в такие отношения, которые можно назвать игрой. Опыт изучения подобных преступников показывает, что значительное большинство из них искренне верит в то, что женщины были согласны на все, и поэтому они ни в чем не виноваты.

Хорошо известно, что среди насильников изредка встречаются изощренные интеллектуалы, превращающие процесс своего преступления в игру, кульминацией которой становится само насилие.

(3).«Дезадаптивный» (или «асоциальный») тип.

Включает в себя лиц, у которых нарушена социальная адаптация, т.е. приспособляемость к условиям социальной среды. Основная их тенденция выражается в неосознаваемом избегании социальной идентификации и социального контроля. Это, как правило, лица, ведущие бездомный, паразитический образ жизни. Соответственно они не имеют законных источников получения средств к существованию; кражи и другие имущественные преступления дают им эти средства.

Вопрос к аудитории: как отражается этот тип среди насильственных преступников? Нередко это молодые люди, с хорошими внешними данными, эгоистичные, черствые, расчетливые, не приспособленные к жизненным трудностям и труду, выбирают себе будущую жертву, способную обеспечить их безбедное существование. Понятие «дезадаптивный» применяется к ним с определенной долей условности, но в основе их лежит неспособность к самостоятельному существованию.

(4).«Алкогольный» тип.

Очень близок к дезадаптивному, но не сливается с ним. Алкоголь здесь становится самостоятельным, смыслообразующим мотивом поведения, мерилом всех ценностей и отношений. Среди корыстных преступлений критерий его выделения это совершение корыстных преступлений ради получения средств для приобретения спиртных напитков. Преступления совершаются примитивными способами, обычно заранее не готовятся, не принимаются меры к уничтожению следов, а похищенное тут же чаще всего сбывается.

Среди насильственных преступников подобного типа преступление является следствием специфической жизненной ситуации, которую можно свести к постоянному третированию этих людей домашним или ближайшим окружением. Обычно это преступления, совершаемые на так называемой «бытовой» почве. Перед судом нередко предстает в таких случаях опустившийся, несчастный человек, переживающий свою вину и безразличный к наказанию.

Перечисленный перечень далеко не полный, но главное, он демонстрирует нам невозможность создать типологию личности и поведения всех преступников в зависимости от мотивов их уголовно наказуемых действий. Понятно, что ценность попыток создать такие типологии не исчезает, поскольку в сочетании с более четкими классификациями и они приносят свою реальную, практическую пользу. При всем сказанном мы помним, что остается единый знаменатель – отчуждение личности, основы которого закладываются путем ее психологического и эмоционального отвергания в детстве.

Лекция 15. Криминальная психология: психология преступного деяния, феномен преступных групп, психология несовершеннолетних (преступников)

Психология преступного деяния. Начнем с вещей общеизвестных. Как вы знаете, преступлением является общественно опасное, виновное, наказуемое по закону деяние. Совокупность установленных уголовным законом признаков, характеризующих определенное общественно опасное деяние как преступление, образует состав преступления. В состав преступления входят четыре группы признаков (или элементов состава): 1) объект, 2) объективная сторона, 3) субъект и 4) субъективная сторона. Психологический анализ преступного деяния, по существу, представляет собой анализ психологического содержания структурных элементов преступного действия.

Прежде чем говорить о существующих моделях преступного деяния, следует сказать несколько слов о двух основных аспектах изучения причин совершения преступлений, макрокриминологическом и микрокриминологическом. Макрокриминологический аспект, по сути, есть социологический подход, анализирующий крупные социальные явления. Микрокриминологический аспект анализа представляет собой психологический подход и именно этот подход будет прежде всего учитываться нами в последующем рассмотрении моделей (в принципе, мы уже исходили из него, говоря в прошлых лекциях о причинах преступности).

Поведение можно определить как произвольную активность личности, т.е. такую активность, при которой осознаны преследуемая цель и есть возможность контроля за ходом разворачивающихся процессов. Поведение человека разворачивается во времени и пространстве, представляет собой "процесс взаимодействия изменчивых ситуационных факторов с относительно постоянными личностными характеристиками" (Хеккхаузен, "Мотивация и деятельность"). Этот процесс имеет внешнюю (объективную) и внутреннюю (субъективную) стороны. Все эти соображения в полной мере относятся к преступному поведению и его механизму. Рассматривая далее механизм преступного поведения, мы увидим, что хотя он содержит по форме те же психологические элементы - процессы и состояния, что и механизм правомерного поступка, но наполнены они другим социальным содержанием. В нем, как и при совершении общественно полезных действий, отражается внешняя среда, в которой действует человек, но это отражение, как правило, дефектно. В этом специфика генезиса преступления, в отличие от обычных человеческих поступков.

Классическое определение Кудрявцева В.Н. в качестве механизма преступного поведения рассматривает взаимосвязь и взаимодействие внешних факторов объективной действительности с внутренними, психическими процессами и состояниями, детерминирующими решение совершить преступление, направляющими и контролирующими его исполнение.

Механизм преступного поведения охватывает не только сам уголовно-наказуемый поступок (преступление), но и его ближайшие (непосредственные) причины. Элементы механизма преступного поведения - это психические процессы и состояния, рассматриваемые в динамике и во взаимодействии с факторами внешней среды, детерминирующими это поведение.

Как известно, преступления по своим субъективным свойствам делятся на умышленные и неосторожные. В свою очередь, среди умышленных преступлений выделяются совершенные в состоянии аффекта, предумышленные и другие. Механизм преступного поведения во всех этих случаях имеет свою специфику. Наиболее полно и развернуто он выступает в группе т.н. предумышленных преступлений, т.е. тех, совершение которых сознательно планировалось субъектом еще до наступления ситуации, в которой осуществилось его преступное намерение. Поэтому модели, которые мы рассмотрим, отражают прежде всего именно этот случай.

Следует заметить, что юристы иногда говорят проще: преступление как простое волевое действие индивида (или импульсивно-ситуативные преступления) и преступление как сложное волевое действие (или предумышленные преступления). Это слишком упрощенный взгляд для современного уровня знаний, равно как и распространенный шаблон "мотив - цель - деяние". Об этом еще будет сказано в заключении этой темы. А пока мы рассмотрим три известные отечественные модели преступного поведения.

Во-первых, это обстоятельная, не только описательная, но и структурная модель В.В. Лунеева, опубликованная в 1980 году. Центральный, отличительный момент его модели в том, что автор представляет мотивацию как "внутренний стержень генезиса преступного поведения". Автор рассматривает феномен мотивации в двух срезах: вертикальном и горизонтальном. Вертикальный срез определяется четырьмя уровнями: социологическим, социально-психологическим, психологическим и психофизиологическим. Горизонтальный срез представлен структурными элементами мотивации. Их девять: 1)формирование и актуализация потребности или другого детерминанта; 2)возникновение и становление конкретного мотива; 3)целеобразование, или выбор цели; 4)выбор путей, средств, способов достижения целей; 5)прогнозирование возможных действий, желательных и нежелательных последствий, в том числе и возможного уголовного наказания; 6)принятие решения действовать; 7)осуществление контроля и коррекции действий; 8)анализ наступивших последствий, сравнение достигнутого с желаемым; 9)раскаяние или выработка защитного мотива. Мотивация здесь выступает как системообразующий и смыслоообразующий фактор. Помимо возражений против такого расширительного толкования мотивации, другие исследователи отмечают, по крайней мере, еще три недостатка. Во-первых, последовательность упомянутых элементов изображена в виде линейной однозначной цепочки, в то время как в действительности их связь имеет более сложную структуру и к тому же порядок их расположения может меняться. Во-вторых, автором не раскрыты четыре названных уровня мотивации. В-третьих, схема дает только качественное представление и не содержит количественных данных.

Несколько иную попытку схематически изобразить генезис преступного поведения (и раньше Лунеева) предприняли Ю.М. Антонян и Ю.Д. Блувштейн. Причем они рассмотрели главным образом лишь первую часть генезиса - процесс формирования личности преступника и воздействия на него конкретной жизненной ситуации. Они представили две модели, из которых вторая развивает и детализирует первую, поэтому мы ее и рассмотрим (см. ниже).

Как видим, авторы выделили три типа личности, отмеченные на схеме: I - лица с глубокой антиобщественной установкой; II - лица без стойкой антиобщественной установки, но поддающиеся отрицательному влиянию малой социальной группы, к которой они принадлежат; III - случайные (ситуативные) преступники. Далее на схеме указаны два вида ситуаций: благоприятная для совершения преступлений (IV) и неблагоприятная (V). Под цифрой 1 - совершение преступления, 2 - преступник, 3- конкретная жизненная ситуация. Антиобщественная установка, по мысли авторов, складывается под влиянием четырех факторов: отрицательного влияния семьи (4), плохого воспитания в школе (5), неблагоприятной обстановки в трудовом коллективе (6) и дурного воздействия малой неформальной группы (7). Все эти социальные факторы находятся под определяющим влиянием общества в целом (8), а также идеологии и морали (9).

Достоинство этой модели не только в том, что в ней указаны условия формирования личности, но и обозначены обратные связи, чего нет во многих других моделях. Например, не только преступник воздействует на объект, когда совершает преступление, но и само содеянное влияет на его личность. Что касается недостатков, то существенный минус этой модели - это исключение из рассмотрения всех внутренних элементов процесса мотивации, планирования и исполнения. Также нет количественных данных, дается только качественное представление.

Наконец, наиболее полная и подробная модель генезиса преступного поведения, предложена Кудрявцевым В.Н. (см. ниже).

В этой схеме выделяются три основные блока: мотивация, планирование и исполнение преступного акта. Каждые из трех основных блоков - сложное образование, включающее разнообразные психические состояния и процессы, влияние внешней среда, принимаемые человеком решения и обратные связи.

В блоке мотивации можно выделить несколько групп психических явлений, играющих мотивирующую роль в планировании, подготовке и осуществлении преступлений. Это прежде всего потребности и влечения человека; далее это планы и проблемные ситуации и, наконец, это ценностные ориентации.

Планирование - определение субъектом своих возможностей, принятие решений о целях деятельности и средствах ее достижения.

Исполнение - конкретное преступное деяние, последствия, влияние содеянного на его оценку преступником и на собственную самооценку преступника.

Рассмотрим более подробно два последних блока, планирование и исполнение. Мотивацию мы разбирать не будем, поскольку уже говорили о ней. Замечу лишь, что Кудрявцев также отмечает значимость "неблагоприятного формирования личности", то, о чем мы говорили как об отчуждении личности в детстве и в процессе социализации. Автор также подчеркивает, что связь эта статистическая, вероятностная, наблюдаемая лишь в массе лиц и событий, что исключает фатальную предрасположенность.

Итак, планирование преступления. Руководствуясь сложившимся мотивом поведения, субъект должен наметить образ своих действий. Сделать это без предварительного плана невозможно, если не принимать во внимание аффективных, импульсивных поступков, при которых "мотивом поведения является чувство, оповещающее субъекта о моментальной субъективной ценности поведения".

Планирование совершения преступления, как и любого другого поступка, подчиняется общим закономерностям планирования операций. По сути, это создание модели будущего поведения с учетом обстановки, цели, способов и средств, времени и места, затрат, возможностей и последствий. Понятно, что в случае преступления есть определенная специфика: преступнику нужно учесть тайный, противозаконный характер совершаемого, а также возможное сопротивление.

Следует заметить, что квалифицированное планирование в реальной практике встречается не часто. Неполнота и дефектность планирования объясняется многими причинами, чаще недостатками информации и недостаточным уровнем интеллекта преступников. Кроме того, планирование проводится при подготовке далеко не всех преступлений. Не разрабатывает планов действий большинство подростков-правонарушителей. Не могут планироваться неосторожные преступления, под влиянием аффекта, ссоры, под воздействием ситуации и т.д.

С учетом того, что планирование может иметь различное "наполнение", в целом оно включает в качестве максимального набора элементов следующее:

-более или менее четкая постановка цели (ради чего);

-выбор объекта удовлетворения интереса;

-определение средств достижения цели;

-при этом каждый выбор связан с принятием решений, которые все более конкретизируются по мере развития событий.

Какие факторы или обстоятельства влияют на то, что именно данный вариант поведения будет избран преступником? Очевидно, что они могут быть субъективными и объективными. Среди объективных обстоятельств два основные - это степень трудности и степень безопасности. Среди субъективных, например, можно отметить умения (навыки) преступника и привычные стереотипы поведения. Важны различные психологические и психофизиологические особенности личности (склонность к риску, импульсивность и т.д.).

Но (!) все-таки многие решения оказываются неадекватными действительным ситуациям. И главная причина, как показывает практика, в том, что реальные препятствия на пути к достижению преступного результата недооцениваются. Это находит отражение в т.н. феномене мнимой транзитивности, когда условия для совершения преступления кажутся оптимальными или достаточными.

Этап совершения преступления включает не только преступное деяние, условия его совершения и результат, но также самоконтроль преступника. Важные моменты, определяющие эту стадию:

-совершение преступления как межличностное взаимодействие (прежде всего имеется в виду виктимологический аспект, а также соучастие, использование человека "в темную", ближайшее окружение);

-условия, способствующие совершению преступления (по философскому пониманию могут быть сопутствующими, необходимыми и достаточными);

-изменение преступного поведения и самоконтроль;

-самооценка и самооправдание преступника.

В процессе совершения преступного деяния наиболее ярко проявляется его специфика: импульсивное, неосторожное, предумышленное. Импульсивные преступления совершаются спонтанно, без специально сформированной цели. Здесь мотивы и цели совпадают и трансформированы в механизм установки. Эти установки, как правило, подсознательны и проявляются в поведенческих стереотипах. В общем смысле, Еникеев определяет импульсивные преступления как "замыкание" острых психических состояний индивида на конфликтные для него ситуативные обстоятельства. Эти ситуативные обстоятельства выступают как бы пусковым механизмом малоосознанных противоправных действий.

В отношении неосторожных преступлений можно сказать, что речь прежде всего идет о ситуациях "человек - техника", например, ДТП. Еще Павловым было установлено, что однообразные, малозначимые, длительно действующие раздражители вызывают "охранительное торможение". Отсюда т.н. "дорожный гипноз", нередко становящийся причиной аварий. В целом, большинство ошибочных действий водителей связано с неоптимальной стратегией вождения автотранспорта.

Подведем итоги в отношении того, что важно четко усвоить из изложенной схемы.

Во-первых, последовательность элементов в высшей степени условна; опыт показывает, что многие из них могут меняться местами, а то и вовсе отсутствовать (явление инверсии). Например, при планировании преступления выбор объекта иногда совпадает с выбором цели, иногда следует за нею, но может и предшествовать ей. Или постановка цели может предшествовать оценке возможностей, а проблемные ситуации, как и жизненные планы, могут вообще не иметь места.

Во-вторых, путь от "безобидных", во многом - "нейтральных" потребностей к очевидному преступлению сложен и противоречив. Индивидуальные особенности личности играют существенную роль, в результате чего решающим в этом процессе может стать почти любое звено: интересы, возможности, цели, средства и т.д. Замечу лишь одно, принимая окончательное решение, человек, как правило, становится как бы "связан" им и, тогда преступление почти неизбежно.

Эти рассуждения приводят нас к философскому вопросу о свободе воли преступника (притча о буридановом осле (!)). Поведение человека (в том числе и преступника) вероятностно (статистически) детерминировано, но в число детерминант входит и оценка им самим актуальной и потенциальной ситуации, в которой совершается выбор. Свобода воли существует как более или менее ограниченная обстоятельствами и особенностями личности возможность этого выбора, возможность, всегда потенциально присутствующая. Если внешнее воздействие настолько сильно, что оно лишает субъекта такой возможности, то мы говорим об отсутствии вины, исключающем ответственность. А если этому выбору препятствуют внутренние личностные причины, то скорее всего налицо невменяемость субъекта.

Таким образом, при изучении преступления необходимо исходить из того, что этот процесс в значительной степени дифференцирован и индивидуализирован. Можно сказать, что разновидностей генезиса преступлений столько, сколько лиц, их совершающих. Это обязывает каждый раз при расследовании и судебном рассмотрении дел определять схему развития причинных связей не абстрактно, по шаблону (мотив - цель - деяние), а конкретно, с учетом особенностей личности преступника и специфики его поведения. Это, в свою очередь, необходимое следствие провозглашения принципа индивидуализации наказания и гуманизации политики современной юридической практики.

Заканчивая теоретическое изложение данного вопроса, могу предложить вам один практический совет. Поведение человека обусловлено прежде всего личностно, а не ситуативно. Поэтому вы должны стремиться получить максимальную информацию о человеке: его история, привычки, планы и т.д. Случайная мелочь в виде индивидуальной личностной особенности может раскрутить всю цепочку до этого непонятных или кажущимися понятными ("с натяжкой") действий. Более того, эта мелочь может вдруг открыть своего рода панораму внутреннего мира человека, что сделает этого человека не только "понятным" во многих ситуациях, но и относительно прогнозируемым. Другими словами, надо вглядываться не только в уголовный кодекс, но и в человека.

Феномен преступных групп. Феномен группы в юриспруденции, психологии, правоохранительной практике - один из ключевых. Это обусловлено тем, что любой человек так или иначе состоит в какой-либо группе и, как правило, не в одной. Практически любой человек более менее подвергается влиянию группы. Не случайно групповые преступления, по сравнению с индивидуальными, имеют более высокую общественную опасность, т.к. в условиях группы психологически облегчается совершение преступления, усиливается решимость колеблющихся, повышается возможность вовлечения в преступную деятельность новых лиц.

До недавнего времени в отечественной науке отмечалось достаточно ограниченное количество публикаций по психологии преступных групп. В условиях сегодняшних реалий, когда организованная преступность приобрела значительные разрушительные тенденции, интерес к этой теме существенно возрос. Поэтому более эффективная работа по профилактике групповых преступлений, их пресечению, выявлению роли их участников в совершении преступных деяний во многом зависит от понимания социально-психологических механизмов функционирования группы.

Традиционно под преступной группой понимается неофициальная общность людей, осуществляющих совместную деятельность, направленную на достижение криминальных целей. Как вы знаете, нижний предел численности преступной группы определен уголовным законодательством: "совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления". Для функционирования преступной группы характерно постепенное расширение сферы ее деятельности во времени и пространстве, увеличение количества совершаемых преступлений, переход к более тяжким преступлениям.

Психология преступной группы в общем смысле исследует генезис образования, структуру, распределение ролей, а также психологические механизмы управления. Психологический анализ начинается с установления структуры группы, всех ее основных участников, исследования ролей, которые выполняет каждый из них, и их иерархической зависимости друг от друга, исследования личностных особенностей каждого участника. При психологическом анализе очень важно уяснить способ передачи информации между ее членами.

Лидеры преступных групп обладают психологической властью над подчиненными. Само возникновение и существование преступных групп базируется на этом явлении. Поэтому отдельному подробному психологическому анализу подвергается лидер преступной группы.

Анализ конфликтных ситуаций в преступных группах позволяет выявить их "слабые звенья", среди которых наибольший интерес для следствия представляет фигура "оппозиционера", находящаяся в конфронтации. Это один из наиболее успешных путей борьбы с преступной группой.

В научной литературе выделяются следующие типы преступных сообществ в зависимости от уровня их криминализации и организованности: предкриминальные группы (или находящиеся на стадии криминализации); простые преступные группы; организованные преступные группы; преступные организации. Коротко рассмотрим их.

Предкриминальные группы - это, как правило, общности несовершеннолетних и молодежи, которые вначале образуются не с целью совершения преступлений, а ради удовлетворения каких-то иных потребностей на эмоционально-психологической основе. Членов таких групп связывает общение, совместное проведение досуга по месту жительства, учебы или работы. В подавляющем большинстве это дворовые компании. Для них характерна антиобщественная ориентация и некоторые формы отклоняющегося поведения, хотя до поры до времени они могут не совершать преступлений.

Дворовая компания достаточно диффузна: состав ее участников не постоянный, среди членов группы нет единства целей и задач, нет устойчивой структуры и жестких правил поведения. Такие компании функционируют не более трех лет. Многие члены ее в течение времени взрослеют, женятся, меняют образ жизни. Но некоторые распадаются на простые преступные группы по 2-5 человек или начинают входить в организованные преступные группировки микрорайона, города.

Зарубежные криминологи обратили внимание на то, что функционирование дворовых компаний молодежи связано с неудовлетворенностью своим положением подростков из низших слоев населения. Такие подростки поставлены в условия, которые не позволяют им добиться успеха законным путем, или они опасаются неудачи в достижении своих целей социально одобряемыми средствами.

Простые преступные группы - группы численностью 2-4 человека, имеющие общую преступную цель. Структура группы определяется личностными качествами членов группы (ролевой характер) либо характером преступной деятельности. В этих группах нет ярко выраженного лидера, взаимоотношения носят партнерский и доверительный характер, а решения о совершении преступления принимаются и реализуются потом совместно. Они автономны, достаточно законспирированы и сплочены. Это можно проиллюстрировать на примере функционирования групп карманных воров. Эти группы обычно состоят из 2-3 человек, структура носит ролевой характер, взаимоотношения основаны на взаимном доверии и поддержке. Стиль поведения участников преступной группы ("почерк") зависит прежде всего от того, к какой "школе" карманных воров они относятся (например, московская школа воров, нижегородская и т.д.).

Организованные преступные группы - это многочисленное преступное сообщество, объединяющее в своих рядах десятки и даже сотни лиц, активно занимающихся преступной деятельностью. Для них характерны такие свойства, как иерархическая структура, ролевая дифференциация преступных микрогрупп. Организованные преступные группы, включая бандформирования, или, как они раньше назывались, "шайки", существовали на протяжении всей истории государства, но на каждом этапе исторического развития отличались определенной спецификой.

Как отмечают криминологи, в основе формирования организованных преступных групп наиболее отчетливо прослеживаются два принципа: территориальный и этнический.

Преступная организация. В соответствии с Уголовным законодательством "преступление признается совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено сплоченной организованной группой (организацией), созданной для совершения тяжких или особо тяжких преступлений, либо объединением организованных групп, созданным в тех же целях". Она отражает большинство характеристик, свойственных организованным преступным группам (четкая иерархия, жесткая система подчинения и т.д.), но при этом имеет следующие особенности:

3стремление лидеров легализовать свою деятельность, работать под прикрытием официальных фирм и ассоциаций, "пробиться" в государственные органы власти;

3коррумпированность, которая выражается в создании системы связей с администрацией государственных органов, сотрудниками правоохранительной системы, известными политиками, деятелями культуры, врачами, спортсменами;

3осуществление контроля над всеми прибыльными формами противозаконной деятельности, включая обналичивание денег, азартные игры, проституцию, распространение наркотиков;

3реализация (отмывание) денег, полученных преступным путем, их вкладывание в легальный бизнес;

3экспансионистские и монополистические тенденции организованной преступности в масштабах региона;

3транснациональный характер преступной деятельности, т.е. совершение преступлений за пределами государства базирования, на территориях функционирования.

Последняя характеристика в условиях современной глобализации становится наиболее характерной и ведущей для организованной преступности(!). Транснациональная организованная преступность превращается в главную беду нового столетия.

В юридической практике понятия "организованная преступность" и "организованная преступная группа" четко разведены: последнюю часто сдают милиции "хозяева" из преступной организации и ею занимается уголовный розыск, а преступная организация - предмет внимания специального отдела по борьбе с организованной преступностью.

Подводя итоги, следует заметить, что существующее представление об организованной преступности как своего рода "государства в государстве" отражает значительные сложности ее изучения в силу того, что это влияет на проявление обычных социально-психологических феноменов.

Психология несовершеннолетних (преступников). На самом деле мы будем говорить здесь не только и даже не столько о психологии несовершеннолетних преступников, т.е. о подростках-правонарушителях, сколько о психологии несовершеннолетних вообще, психологии детей и подростков. Эта информация будет полезна не только в практической деятельности, но и в повседневной жизни любого из вас. Мы рассмотрим детскую и подростковую психологию применительно к правовой деятельности, касающейся прежде всего участия в следственных действиях. Тем самым будет обозначен переход в следующий большой раздел нашего курса "Психология предварительного следствия".

Процесс индивидуального развития – первая система, в которой рассматриваются и с которой соотносятся возрастные категории. Поскольку индивидуальное развитие человека, как и всякого другого организма, есть онтогенез с заложенной в нём филогенетической программой, его периодизация неизбежно покоится на выделении ряда универсальных возрастных процессов (рост, созревание, развитие, старение), в результате которых формируются соответствующие индивидуальные возрастные свойства (различия). То и другое обобщается в понятиях возрастных стадий ( фаз, этапов, периодов ) или стадий развития (детство, переходный возраст, зрелость, старость и др.). Возрастные свойства отвечают на вопрос, чем среднестатистический индивид данного хронологического возраста и / или находящийся на данной возрастной стадии, отличается от среднестатистического индивида другого возраста.

Когда мы говорили о психологии личности преступника, мы упомянули о зарубежной возрастной периодизации, созданной Эриком Эриксоном. Ведущая же отечественная концепция основывается на идеях Л.С. Выготского, которые развил Б.Д. Эльконин и сформулировал в собственной возрастной периодизации. На нее мы и будем опираться.

В основе выделения периодов психического развития ребенка лежат особенности развития и в качестве критериев здесь выделяются: ведущая деятельность (как свойственный каждому возрастному периоду определенный вид деятельности, который влияет на развитие личности и познавательных возможностей, характерных для данного периода), социальная ситуация развития (как особое сочетание внутренних процессов развития и внешних условий, типичных для каждого возрастного периода и влияющих на динамику развития в этот период) и центральное возрастное новообразование.

Современная наука уделяет особенно много внимания проблеме качественных сдвигов, скачков в развитии. Поскольку критические периоды и социальные переходы обычно сопровождается какой-то, подчас болезненной психологической перестройкой, психология выработала особое понятие «возрастных кризисов» или «нормативных кризисов развития». Слово « кризис» подчёркивает момент нарушения равновесия, появления новых потребностей и перестройки мотивационной сферы личности. "Кризис" служит границей возрастов как переломных моментов в жизни человека.

Мы начнем рассмотрение возрастных периодов, с раннего детства, минуя младенчество, т.к. самый ранний возраст детей, участвующих в судебно-следственных действиях, это 2-3 года. В следственной практике, а также в практике судебно-психологической экспертизы известны случаи допроса детей этой возрастной группы.

Период раннего детства (2-3 года) является переходным с естественного на социальный, поскольку ребенок овладевает речью. Речь - центральное новообразование раннего детства, а также развитие наглядно-действенного мышления (по Пиаже), которое проявляется в манипулировании предметами методом проб и ошибок. У детей в этом возрасте преобладает непроизвольное запоминание и воспроизведение. Дети легко запечатлевают яркий, особенно эмоционально насыщенный материал. Длительность запоминания информации находится в прямой зависимости от эмоционального содержания запоминаемого материала.

Словарный запас ограничен и к концу 3-го года составляет около 1500 слов. Ребенок дает предметам обозначения, исходя из их функций, назначений или общего признака. Например, вместо слова "молоток" ребенок произносит "колоток" и т.д.

Что важно учесть при допросе детей данной возрастной категории? Во-первых, нужно предварительно побеседовать с педагогом или психологом об особенностях развития ребенка, посоветоваться с ними о формулировке вопросов, чтобы они были малышу понятны.

Во-вторых, желательно проводить допрос в привычной ребенку обстановке. Нужно учесть, что ребенок часто отвлекается при беседе. Однако, чем ярче выражен интерес к объекту, чем эмоциональнее беседа, тем устойчивее непроизвольное внимание ребенка.

В-третьих, учитывая конкретное мышление, рекомендуется использовать различные предметы, игрушки, картинки, чтобы ребенок мог продемонстрировать рассказываемое.

В целом, должен быть создан положительный эмоциональный фон, должно быть проявлено максимальное внимание к малышу: спросить как его зовут, дать ему возможность разговориться о своих любимых игрушках и т.д. и т.п.

Дошкольный период (4-5 лет). В конце раннего детства из предметно-манипулятивной деятельности вырастает "игра", как ведущая деятельность следующего периода. Это ролевая игра, в которой дети берут на себя роли взрослых людей и в обобщенной форме, в игровых условиях воспроизводят деятельность взрослых и отношения между ними. У старших дошкольников ролевая игра смыкается с играми по правилам. Игра способствует становлению не только общения со сверстниками, но и произвольного поведения ребенка.

У дошкольников также, как и у младших детей, отмечается повышенный интерес к яркому, новому, но восприятие уже больше направляется главным, существенным. Память приобретает характеристики произвольности и преднамеренности. У большинства детей отмечается "эйдетизм" как способность к сохранению и воспроизведению чрезвычайно живого и детального образа воспринятых ранее предметов и сцен. Ведущая форма психического развития - представления í развивается воображение, которое богаче и целенаправленнее по сравнению с младшим возрастом. Ведущим становится наглядно-образное мышление, а не наглядно-действенное как ранее. Центральные новообразования - соподчинение мотивов и самооценка.

В дошкольном возрасте дети тонко чувствуют отношение взрослых друг к другу и ориентируются в своих оценках на авторитарную личность. Ребенок усваивает оценки, которые дает взрослый, эмоционально переживает их, стремится к положительной оценке со стороны взрослого. Развитие самооценки у старшего дошкольника - важнейший психологический фактор его возможности участвовать в судебно-следственном процессе в качестве свидетеля.

В дошкольном возрасте психическое развитие осуществляется двумя основными путями. С одной стороны, продолжается развитие естественных форм психики, возникающих еще в раннем онтогенезе, с другой стороны, появляется и интенсивно формируются социальные формы психики при непосредственном взаимодействии ребенка с предметами, когда познание окружающего мира опосредуется общением со взрослыми. Стимулирующее развитие как естественных, так и социальных форм психики оказывают различные сложные виды деятельности (игра, продуктивные занятия, бытовой труд).

По существу, весь дошкольный возраст характеризуется двумя важнейшими особенностями (по Пиаже): эгоцентризмом и связанным с ним явлением центризма. Под эгоцентризмом подразумевается то, что ребенок полагает, будто мир организован и создан для него, он не способен видеть вещи с точки зрения другого человека, неспособен "думать о своих мыслях". Центрация выражается в обращении внимания на единственные, бросающиеся в глаза признаки, что оставляет мышление дологическим.

При работе с детьми данной категории важно иметь в виду следующее. Прежде всего необходимо произвести первичную семейную диагностику и правильно сориентироваться в индивидуально-психологических особенностях ребенка (темперамент, черты характера).

Во-вторых, в силу образности мышления ребенку трудно решать задачу в отвлеченном виде. Поэтому отдельные следственные действия с ребенком-дошкольником рекомендуется проводить непосредственно в той обстановке, в которой находился ребенок (на месте происшествия). Это будет способствовать активизации мыслительной деятельности в процессе допроса или других следственных действий.

В-третьих, конечно, как и указанное ранее - требование создания положительного настроя в процессе допроса. Для этого рекомендуется предложить ребенку посмотреть какую-нибудь привлекательную игрушку, интересную книжку, загадочный предмет. Большой ошибкой является использование следователем в качестве поощрения конфет и других сладостей. Помимо того, что такой подход антипедагогичен, следует знать, что для ребенка дошкольного возраста слово, похвала, положительная оценка взрослого являются более эмоционально значимым фактором, чем угощение.

Приведу вам один интересный пример для иллюстрации сказанного (с. 14, Мамайчук, "Психологические аспекты следственных действий с участием несовершеннолетних").

Младший школьный возраст (6-10 лет). Как считает Божович Л.И., кризис 7 лет - это период рождения социального "я" ребенка. Происходит дифференциация внешней и внутренней жизни ребенка. Ему свойственно стремление получать обратную связь от взрослого в виде оценки его действий, разбора и анализа полученного результата (чрезвычайно важно понять "как" сделать). В этом возрасте ребенок активно учится навыкам социального поведения. Учебная деятельность выходит на первое место (игра - на задний план) и становится определяющей развитие ребенка, которое все больше вплетается в социальный контекст. Школьная успеваемость является важным критерием оценки ребенка как личности со стороны взрослых и сверстников (мотивация достижения, мотивация избегания неудач, престижная и компенсаторная мотивация). Мышление переходит от наглядно-образного к словесно-логическому, становится доминирующей функцией. Это центральное новообразование этого периода, а также развитие чувства компетентности (или полноценности в противоположность комплексу неполноценности).

У детей в младшем школьном возрасте активно развивается целенаправленность восприятия, но недостаточная дифференцированность и поверхностность по-прежнему остаются характерными особенностями, хотя и в меньшей степени. Характерной чертой восприятия младшего школьника является также неточность отражения сходных объектов (í дети при опознании нередко ориентируются на одежду, усы, шнурки ботинок и пр., и в результате затрудняются узнать преступника, особенно если он в другой одежде). Поэтому можно использовать фотографии, предложить нарисовать рисунок, спросить на кого из близких он похож и пр. Учитывая также недостаточный объем внимания, рекомендуется спросить ребенка о необычном, красивом, новом у преступника.

Важно учитывать, что дети знают только те временные отношения, с которыми они познакомились в своей жизни. В связи с этим необходимо уточнять время по (привычным) действиям ребенка или его родителей.

Развитие пространственных восприятий у детей младшего школьного возраста также тесно связано с их опытом. Поэтому следственные действия рекомендуется проводить на месте происшествия или в ходе допроса постоянно моделировать ситуацию (например, предложить детям нарисовать план комнаты).

Дети этого возраста хорошо усваивают все новое, яркое, конкретное. Легко запоминается то, что ребенка интересует, что близко его касается. Сходства ребенок запоминает лучше, чем различия. То, что ребенок начинает не только воспринимать ситуацию, но и осмысливать, значительно повышает эффективность свидетельских показаний в сравнении с дошкольником.

Характер внимания ребенка зависит не только от значимости объекта для него, но он и с большой готовностью старается удержать внимание на том, на что указывает взрослый. Эти особенности необходимо учитывать в следственной практике. В связи с этим можно привести такой пример (с. 22-23, Мамайчук, "Психологические аспекты следственных действий с участием несовершеннолетних").

Нередко дети при описании ситуации прибегают к фантазированию. Склонность к фантазированию зависит от нескольких причин. Достаточно часто это связано с тем, что непонимание внутренней сути ситуации, недостаточность логической аргументации затрудняет переработку образов действительности в воссоздающем воображении и ребенок переходит к фантазированию, т.е. к описанию того, чего на самом деле не было.

В целом, в процессе допроса и других следственных действий с младшими школьниками очень важен психологический контакт следователя с ребенком. Не следует прерывать естественное простодушное проявление чувств. Нельзя брать с детей обещаний и клятв о том, чтобы они говорили только правду - это иногда запугивает детей, снижает эффективность и доверительность беседы.

Подростковый возраст (11-14 лет). Строго говоря, человек является подростком от 13 до 19 лет, с чем согласны большинство исследователей. Такие широкие рамки, а также отличие в обозначении начала этого периода (в нашей таблице с 11 лет) связаны прежде всего со значительными индивидуальными колебаниями в развитии конкретного ребенка, в том числе обусловленных половыми различиями (девочки раньше вступают в подростковый возраст 11-12 лет) и явлениями акселерации.

Еще в прошлом веке понятий "подросток", "подростковый возраст" просто не существовало (истоки первых исследований относятся к 1890 г.). Девочка, вступившая в пору полового созревания, была маленькой женщиной, ее одевали как маленькую женщину, с ней обращались как с маленькой женщиной. С мальчиками дело обстояло лучше - понятие "отрок" в какой-то мере отражало сущность того, что мы сегодня понимаем под словом "подросток".

Почему же подросток в современной жизни привлекает столько внимания самых различных специалистов? Как метко заметила Франсуаза Дольто (известный французский аналитик), подростковый возраст - это мутационная фаза. Глубина этой точной фразы и является ответом на вопрос. Если посмотреть на подростковый возраст с точки зрения правовой сферы, то, как замечает Миньковский, личность несовершеннолетнего преступника является "кристализационным центром" проблемы преступности. Преступность несовершеннолетних является источником преступности взрослых людей (по некоторым данным, около 85 % рецидивистов свое первое преступление совершили в возрасте до 18 лет).

Некоторые исследователи в связи с подростковым возрастом вводят понятие "подростковый криз". Подростковое развитие имеет два важных аспекта, определяющих и направляющих его течение. Это личностная нестабильность, о которой очень хорошо написала в свое время Анна Фрейд (с.143-144, Кулагина, "Возрастная психология"). Другой аспект - чувство взрослости как центральное новообразование этого периода. Потенциально, но не реально, в социальном смысле, подросток - это уже взрослый человек, он не считает себя ребенком и ожидает равных отношений со взрослым, с позиции "личность - личность", а не "ребенок - взрослый". Депривация возможностей проявлений своей взрослости, утверждения своего "я", противоречие с реальной зависимостью подростка и составляет сущность кризиса этого периода. Ведущей деятельностью в этот период становится интимно-личностное общение, появляются подростковая дружба и объединение в неформальные группы. Универсальная цель отрочества - избавление от родительской опеки.

В общении с подростком взрослому важно соблюдать его личные границы (будь то его внутренний мир или двери его комнаты). Для подростка важно, чтобы взрослый был взрослым, а не ребенком, чтобы он оставался компетентным примером при всех попытках развенчания его авторитета. Социальная же незрелость подростка проявляется, например, в жажде идолов или кумиров (музыканты, спортсмены и т.д.)

Можно обозначить три вектора проблем подросткового возраста: проблемы телесного уровня, связанные с перестройкой организма и половым созреванием критичность к своей внешности и вообще повышенный интерес к ней, стеснительность вплоть до дисморфофобии; интеллектуальные проблемы, связанные с тем, что дети интуитивно ощущают возможности своего ума, появляется склонность к задаванию вопросов, прослеживанию логики рассуждения, кроме того, характерна диалектичность мышления (черно/белое); и, наконец, личностные проблемы, связанные с развитием самосознания, своего внутреннего "я", это то, что мы уже обозначили как соблюдение личных границ подростка.

С последними двумя типами проблем связано построение и переоценка системы ценностей - основной процесс морального развития в подростково-юношеском возрасте. Переоценка ценностей ведет к переоценке риска, в связи с чем некоторые молодые люди участвуют во многих рискованных затеях. Многие исследователи считают, что подростки недооценивают вероятность печального исхода, другими словами они считают себя неуязвимыми (персональный миф). Они сосредотачивают внимание, в основном, на преимуществах рискованных форм поведения - возможности вырасти в глазах сверстников или пьянящего чувства свободы от запретов. Рискованное поведение может быть следствием когнитивного экспериментирования или - диаметрально противоположного ему - стремления к примитивному наслаждению. Подростковый риск нередко выражается в делинквентном поведении (см. таблицу).

К слову говоря, многие авторы, в основном зарубежные, говорят об особой предрасположенности к совершению правонарушений в подростковом возрасте, т.е. о существовании антиобщественной фазы развития молодого человека (!). Но большинство отечественных авторов, исходя из значительного экспериментального материала, считают, что антиобщественное поведение нельзя объяснить общими для всего контингента подростков особенностями. Большинство подростков совершают правонарушения преднамеренно, хотя эта преднамеренность не всегда в полной мере осознается.

Обобщая основные характеристики подростка, нельзя не сделать поправку на современность. Очевидно, что подростки, которых мы знаем сегодня, совсем не те, которые были лет 10-20 назад. Да и сами мы, оглядываясь назад, не без оснований считаем, что были другими. На развитие подростков в значительной степени влияет общество, в котором они растут. Формирование личностей подростков, их роль и будущее во многом зависят от общества, в котором они живут. Что для них характерно сегодня, в условиях нестабильности нашего общества? В условиях пропаганды на киноэкранах насилия и жестокости, рекламы, формирующей марионеточного потребителя? В условиях переосмысления ценностей? Без наличия должной социальной защищенности и элементарного внимания к досугу и формированию подростков? Это духовный вакуум, меркантильность, отчужденность от общественных интересов. Это значительные трудности в поисках и формировании социальной идентичности.

В жизни подростка значительную роль играет группа, и как известно, для несовершеннолетних характерно совершение преступлений в группе. Королев ("Психические отклонения у подростков-правонарушителей") выделяет следующие виды деятельности неформальных подростковых групп:

iтрудовая деятельность (2.1 %; цель - случайный, эпизодический заработок)

iразвлекательная деятельность (58.9 %; кинотеатры, поездки за город и т.п.)

iалкоголизация (61.2 %; тесно связана с праздностью и антиобщественной деятельностью)

iпраздное времяпровождение (63 %; длительное совместное пребывание в подъездах, подвалах, с ведением малосодержательных разговоров, бесцельных прогулках, посещениях знакомых)

iантиобщественная деятельность (65.4 %; порча и уничтожение имущества, драки, задевание прохожих и т.д.)

Относительно устоявшийся, постоянный состав неформальной группы образуют обычно 3-6 человек. Они поддерживают тесные, дружеские отношения, имеют общие интересы и занятия. К ним примыкают непостоянные, меняющиеся участники, число которых варьирует в широких пределах.

Пирожков в "Криминальной психологии" акцентирует внимание больше на одной форме совместного подросткового времяпровождения - "тусовке". Он пишет, что "…"тусовка" играет большую роль в психологической подготовке подростков и юношей к криминальной деятельности и криминальному образу жизни: она становится копилкой криминального опыта". В формировании группового противоправного поведения несовершеннолетних возрастает роль профтехучилищ, в которых скапливается значительный контингент трудных и педагогически запущенных подростков. Взять все тусовки под свой контроль, не дать тусовочной группе перерасти в криминальные - важнейшая задача профилактической работы.

Криминальные группы подростков существенно отличаются от преступных групп взрослых. Их характеризует высокая криминальная активность и высокая криминальная мобильность, в основе которых лежат социально-психологические механизмы переживания успеха в групповой деятельности. Кроме того, для подростковой преступности характерно резкое возрастание удельного веса преступлений имущественных и связанных с насилием. Несмотря на то, что группирование представляет собой начало организованной преступности, только мафиозные структуры и рецидивисты придают ей организованный характер.

Уже упомянутый Пирожков выделяет такие криминальные показатели подростков-правонарушителей как влияние моды (например, культуризм, восточные единоборства и т.п.), региональные и этнические особенности, наличие криминальной субкультуры, особый характер совершаемых преступлений, подростковый терроризм и заложничество, подростковая проституция.

В целом, несмотря на ограниченную ответственность с 14 до 16 лет и гуманную следственно-судебную практику, несовершеннолетние по числу зарегистрированных деяний идут следом за самой криминальной группой 18-25 летних. Преступность среди них катастрофически растет, при этом меняется ее структура и характер.

Профиль мотивационной сферы молодых первичных правонарушителей чаще всего складывается как уплощенный, лишенный настоящих вершин, "когда малое в жизни человек воспринимает за великое, а великое не видит совсем" (Лунеев). В этом случае антиобщественная направленность еще не сформировалась, но в мотивационной сфере не доминируют и социально полезные устремления. Направленность личности таких правонарушителей сравнима с флюгером. Доминирование той или иной криминальной мотивации у таких субъектов временно, преходяще, ситуативно. Особое значение имеет для несовершеннолетних стремление реализовать себя. Специалисты считают, что самый страшный враг подростков - скука, антипод самоутверждения. Гонимый ею подросток, подросток может совершить и преступление. Лишь бы вырваться из замкнутого круга безвестности, выделиться и утвердиться среди других. И если у него не воспитан интерес к чему-либо социально полезному или социально терпимому, то эту пустоту обычно заполняет стихия "стадных" приключений, где общая "мода" начинает приобретать над ними страшную, не подвергаемую критике власть.

Следует отдельно сказать несколько слов о психических аномалиях, которые, согласно исследованиям, имеются примерно у половины несовершеннолетних преступников. По общему определению к психическим аномалиям относятся все психические расстройства, не лишающие субъекта способности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими. К их числу обычно относят психопатии (как сформировавшиеся, так и находящиеся в стадии формирования), резидуально-органические состояния, неврозы, алкоголизм, олигофрению. Проблема соотношения психических отклонений и антиобщественного поведения - одна из самых сложных и запутанных.

Рассмотрим общие особенности указанных психических расстройств:

iчастота стертых и незавершенных форм патологии, достигающих иногда преклинического уровня;

iраспространенность формирующегося или сформировавшегося алкоголизма;

iпостоянная комбинация клинических расстройств с явлениями социально-психологической деформации (деморализации) личности, что накладывает глубокий отпечаток на оформление клинической картины; наличие в структуре личности особенностей, свойственных пубертатному периоду;

iзакономерная тенденция к утяжелению и усложнению клинической картины вследствие нарастания выраженности имеющихся нарушений и присоединения психопатических и алкогольных расстройств.

Все это придает психическим аномалиям у несовершеннолетних преступников определенное однообразие и сходство.

Процесс становления антиобщественной направленности личности подростка с психическими отклонениями протекает под влиянием двух факторов. С одной стороны, будущий правонарушитель подвергается тем же негативным воздействиям, которые типичны для подростков без психических отклонений (нарушенные внутрисемейные отношения, дефицит в сфере деятельности и общения, обусловливающие вступление в антиобщественно-настроенную стихийную группу, криминогенное влияние среды, социально-психологическая деформация личности, которая относится не к сфере психопатологии, а к отклонениям социального, нравственного и правового характера). С другой стороны, здесь сказывается роль психических расстройств, которые снижают компенсаторные возможности личности, делая ее особо уязвимой для неблагоприятных социальных воздействий.

Влияние психических аномалий в процессе становления личности несовершеннолетнего правонарушителя в различные возрастные периоды неодинаково. В дошкольном, а также в младшем и частично среднем школьном возрасте психические аномалии являются непосредственной и нередко главной причиной нарушений дисциплины и неуспеваемости. По мере нарастания деморализации личности и формирования антиобщественной установки значение психических аномалий отодвигается на задний план и ведущую роль в совершении антиобщественных действий начинают играть факторы непатологического порядка (социально-психологическая деформация личности).

Все это позволяет заключить, что психические аномалии могут оказывать криминогенное влияние двух видов. Во-первых, оно может непосредственно сказываться в ситуации преступления. Криминогенное влияние при этом в максимальной степени выявляется при ситуативных, обычно насильственных преступлениях. Однако в период между возникновением преступного умысла и его осуществлением роль аномалий не является однозначной: в зависимости от условий она может быть криминогенной, нейтральной или даже антикриминогенной. Для определения их значения необходимо учитывать клинические особенности психических расстройств и криминологические характеристики преступления. Мнение о том, что любые виды психических отклонений в любой ситуации всегда служат фактором, повышающим риск совершения преступления, является неверным.

Во-вторых, и это является наиболее существенным, психические аномалии при наличии неблагоприятных ситуационных воздействий могут содействовать возникновению антиобщественной направленности личности, формированию у нее криминальных тенденций. На начальных этапах этого процесса роль аномалий в происхождении отклоняющегося поведения и соответствующих изменений личности может быть ведущей. В последующем антиобщественное поведение обусловливается главным образом моральными дефектами личности.

Таким образом, совершение преступления подростком, имеющим психические отклонения, как и его допреступное антиобщественное поведение нельзя рассматривать в качестве естественного проявления у него психических расстройств. Мотивация преступных действий определяется группой факторов, находящихся в сложных взаимоотношениях. Как правило, имеет место взаимное влияние отрицательных факторов внешней среды и личности самого правонарушителя, при ведущей роли первого.

Подытожим рассмотрение подросткового периода формулированием ряда практических рекомендаций, полезных при осуществлении следственных действий.

Подросток, в отличие от предыдущих возрастных групп, требует со стороны следователя максимально тонкого и индивидуального подхода. Мы помним, что профилактика в этом возрасте имеет крайне важное значение. Поэтому следователь должен заблаговременно и тщательно подготовиться к допросу подростка. Здесь осуществляется уже упомянутая семейная диагностика, собирается информация из школы или училища/техникума, от соседей, друзей подростка и т.п. Вопросы должны быть корректны и кратки, поскольку для подростка характерны повышенная утомляемость и критичность.

Особое значение приобретает умение следователя вступить в психологический контакт, это очень важная стадия в процессе допроса. Для этого используются различные темы и вопросы для беседы с подростком, не имеющие значения для существа дела, касающиеся, как правило, его биографии, увлечений, интересов. Нелишне заметить, что иногда, в силу повышенной чувствительности и уязвимости подростка, следует в начале диалога с ним задать нейтральные вопросы о его друзьях. Разговор о товарищах поможет подростку перейти к разговору о нем самом, наблюдения или суждения о других часто помогают подростку косвенно рассказать о себе.

Нежелательно сразу спрашивать подростка, признает ли он себя виновным или нет, как это предусмотрено соответствующей статьей. Это может исказить весь последующий ход допроса. Кроме того, очень важно предотвращение вообще дачи ложных показаний в начале допроса. Зафиксированную ложь труднее преодолеть, поскольку допрашиваемый подросток склонен отстаивать ее.

Следователь обязательно должен учитывать отношение подследственного к поступку, степень осознания содеянного, степень психического стресса, особенности проявлений психологической защиты.

Юношеский возраст (15-17 лет). Многое из сказанного о подростках можно с полным правом отнести и к этому возрастному периоду. Однако определенное своеобразие этого этапа, позволяющее говорить именно об отдельной возрастной стадии, вынуждает нас обозначить его особенности. В чем они заключаются?

Биологически юношеский возраст является периодом завершения физического созревания. Это время, когда молодой человек еще не выбрал четкие роли, свободен от многих социальных ограничений (период ролевого моратория, по Эриксону). Он продолжает отвечать на вопрос "кто я", но уже с большей возможностью различных социальных экспериментов, происходит расширение социального репертуара. С западной точки зрения, чем полнее и активнее человек проживает этот период, тем спокойнее и удовлетвореннее живет он потом. Гейл Шихи отмечает, что между юношеством и взрослостью есть т.н. период "вырывания корней". Человек здесь совершает то, чем он только "угрожал" в подростковом возрасте.

Центральное новообразование данного периода это профессиональное и личностное самоопределение. Завершение формирования самосознания является главной особенностью. В связи с ней формируется такая важная черта личности как самоуважение, т.е. обобщенная самооценка, степень принятия или непринятия себя как личности. Вообще юность - период стабилизации личности. Складывается система устойчивых взглядов на мир и свое место в нем - мировоззрение. С этим связаны юношеский максимализм и страстность в отстаивании своей точки зрения.

В интеллектуальном плане происходит не только усвоение разнообразной и сложной информации, а уже имеет место проявление интеллектуальной инициативы. Однако в данном возрасте нередко возникает склонность к теоретизированию без достаточного учета конкретных факторов.

Следователю важно учесть, что в ранней юности человек особенно ценит самостоятельность, убедительность, доказательность и логичность суждений другого человека. Предъявлять доказательства лучше всего в нарастающем порядке. Это поможет избежать внушения и не травмировать подследственного.

Подведем итоги. Мы, на самом деле, достаточно кратко рассмотрели особенности психологии несовершеннолетних, в большей степени закономерно остановившись на подростках. Остались за пределами нашей лекции вопросы неосознаваемой мотивации подростков, особенности половых преступлений среди подростков и юношей. Мы совершенно не рассмотрели характерологические отклонения в подростковом возрасте, роль которых достаточно важна в специфике преступных деяний. Мы только обозначили практические моменты в работе с несовершеннолетними, не рассмотрев подробно ни семейную диагностику, ни конкретные приемы и техники в работе с той или иной категорией лиц и т.д. и т.д. Для восполнения всего этого существует обширная литература, некоторых авторов которой я уже упомянула в ходе лекций (Личко, Миньковский, Королев и др.). X В качестве конкретной дополнительной литературы могу посоветовать книгу Пирожкова В. Криминальная психология. - М.: изд-во "Ось-89", 1998. Он сравнительно недавно защитил докторскую диссертацию по психологии подростковой преступности и по праву считается одним из ведущих специалистов в этой области. Также будет полезна любая литература по возрастной психологии.

Лекция 16. Психология предварительного следствия: психология расследования преступлений, психология обвиняемого, потерпевшего, свидетеля

Как вам известно, предварительное следствие - это целенаправленный процесс, целью которого является реконструкция (восстановление) прошлого события преступления по следам, обнаруженным следователем в настоящем. Реконструкция события преступления совершается в результате целенаправленной деятельности следователя, которая имеет свою программу, а по ряду признаков отличается от других видов человеческой деятельности. Основные признаки это:

iподробное правовое регулирование всех этапов деятельности следователя (существует определенный алгоритм действий, установленный процессуальным законом);

iчрезвычайное разнообразие задач, правильное решение которых требует применения разнообразных качеств, навыков и знаний (т.е. нужны специальные познания в области медицины и педагогики, товароведения, транспорта, психологии и т.д.);

iпреодоление сопротивления со стороны незаинтересованных в успешном расследовании дела лиц;

iтонкое психологическое воздействие на личность допрашиваемого, обыскиваемого;

iпоскольку следователь работает в ситуации острого недостатка информации Þ высокая эмоциональная напряженность его труда.

Рассмотрим этапы расследования и структуру познавательно-поисковой деятельности следователя. Познавательно-поисковая деятельность следователя может быть подразделена на две части:

1)до возбуждения уголовного дела (проверочные действия в связи с поступившими заявлениями; процессуально не ограничены);

2)осуществление следственных действий после возбуждения уголовного дела (в процессуальном порядке).

Весь процесс расследования подразделяется на подготовительный, первоначальный, основной и заключительный. Все этапы составляют общую структуру следственной деятельности, состоящую из взаимосвязанных отдельных звеньев. На каждом этапе расследования решаются свои задачи, осуществляются свои познавательно-поисковые циклы.

Развитие следствия – это развитие информационной сети, способной охватить все юридически релевантные стороны расследуемого события. Изначальная проблемная следственно-поисковая ситуация – это совокупность обстоятельств происшествия со значительными информационными пробелами, ликвидация которых требует познавательно-поисковой деятельности следствия. По существу, вся деятельность следователя это переход посредством информационного моделирования от вероятностно-информационной модели расследуемого события (версия) к достоверно-информационной модели расследуемого события (см. таблицу). Другими словами, цель работы следователя обнаружить истину по делу и удостоверить ее с помощью доказательств.

Одним из способов получения доказательств является идентификация. На принципе отождествления основан весь процесс мыслительной деятельности следователя. В связи с этим ведущими приемами становятся сравнение, классификация и систематизация.

Сложные нестандартные задачи требуют эвристического подхода. Мышление следователя при решении сложных познавательно-поисковых задач развертывается на основе гипотезы, версии. В общем смысле, версия – это эвристический механизм расследования путем вероятностного моделирования. Версионное моделирование осуществляется определенной системой «шагов»:

Шаг 1- выдвинуть все возможные версии (первоначальное количество версий может быть относительно большим – это уменьшает возможность упущения наиболее вероятностной версии);

Шаг 2 – четко определить обстоятельства, обосновывающие каждую версию;

Шаг 3 – исключить необоснованные версии;

Шаг 4 – ранжировать «вес» доказательств применительно к каждой версии (по трехбалльной системе);

Шаг 5 – определить все возможные следствия по каждой версии, наметить систему первоначальных следственных действий для проверки всех выдвинутых версий.

В целом, эффективность расследования связана как со способностью выдвигать обоснованные версии, так и со способностью усматривать и исследовать все следствия из выдвинутых версий. К методам проверки версии относятся метод интерполяции (нахождение по ряду значений промежуточных значений), метод экстраполяции (перенос обобщений одних явлений на другие явления такого же рода), метод интерпретации (анализ возможного поведения лиц, причастных к расследуемому событию) и метод мысленного эксперимента.

Задача психологического анализа возникает перед юристом очень часто. В специальной литературе предлагается определенная схема психологического анализа юридических ситуаций. В основании этой схемы лежит системный подход, подразумевающий, что психологические факторы, образующие психологический "клубок", необходимо анализировать и понимать взаимосвязано, в их влиянии друг на друга, в их взаимном значении и значении для всей ситуации.

Основное правило анализа - это дифференциация рассматриваемых психологических явлений на "объектные", обстановочные и субъектные психологические факторы.

"Объектные" психологические факторы присущи человеку (лицу, личности) или группе, на которых направлено изучающее, психологическое или физическое воздействие субъекта (юриста, человека, выступающего инициатором изменения ситуации и обстановки). Конечно, в правовом отношении они - субъекты права, в психологическом - субъекты деятельности. Роль психологии личности - партнера по общению, действиям, или объекта преступных посягательств, достаточно очевидна, и без ее учета и анализа ситуацию не понять. Технология анализа реализуется в следующей последовательности:

1. Составление психологического портрета лиц и групп.

2. Изучение и оценивание того, как психология людей влияет на ситуацию (выяснить какими психологическими причинами побуждалось поведение объекта).

3. Самому субъекту важно уяснить свою роль по воздействию на психологию "объекта" - других участников событий (следует отдавать себе ясный отчет, исходя из выявленного, какое психическое состояние необходимо сформировать у них, какую позицию и линию поведения, какого понимания и отношения добиться, какие желания, намерения, мотивы актуализировать).

Обстановочные психологические факторы - те, что свойственны окружающим условиям, обстановке и тоже оказывают свое влияние на ситуацию. Здесь важно:

1. Психологически оценить место и время события (для общения, совершения преступления, его пресечения, задержания, осмотра, допроса и пр. имеет значение, где и когда это происходит).

2. Психологически оценить погодные условия, освещенность, видимость, положение солнца, луны, направление света лампы (в ряде случаев их роль может быть весьма велика, например, при проведении следственного эксперимента).

3. Изучить и оценить социально-психологические условия - они создаются наличием или отсутствием третьих лиц.

4. Специально следует оценить систему взаимоотношений работника правоохранительных органов с гражданином, что создает особую психологическую атмосферу, влияющую на всю ситуацию.

Субъектные психологические факторы - те, которые присущи действовавшему (действующему, собирающемуся действовать) человеку - гражданину, совершившему какой-либо поступок, деяние, или самому юристу, анализирующему, осуществляющему или планирующему профессиональные действия. Он, как правило, является инициатором действий и наиболее существенно влияет на ситуацию. Нередко эта группа факторов недооценивается и все сводится к психологии лица, с которым юрист имеет дело. Психология самого юриста, его действия нередко вносят в психологическую атмосферу ситуации больше, чем все другие факторы. Итак, группа субъектных факторов при анализе предполагает следующее:

1. Осуществление самоанализа и самоуправления (т.е. подумать о том, как собственное поведение и состояние влияет на других и ситуацию).

2. Осуществление рефлексии, предполагающей взгляд на себя со стороны, глазами другого человека.

3. Критическое оценивание своего понимания "объекта" и отношения к нему ("личностный резонанс" (!)), включающее также оценку собственного поведения.

4. Критическое оценивание своего понимания ситуации (сомнения).

5. Наконец, использование рекомендаций юридической психологии (учет юристом психологических аспектов выполняемых профессиональных действий - профессионально-психологическая подготовленность).

Рассмотрим теперь психологический анализ юридических фактов. Как известно, под юридическими фактами понимаются предусмотренные в законе обстоятельства, которые являются основанием для возникновения (изменения, прекращения) конкретных правоотношений. Они делятся на события и действия. Юридическое исследование юридического факта необходимо предполагает психологический анализ, выявляющий его субъективную сторону. Схематично это можно представить следующим образом (см. ниже).

В целом, из схемы явствует необходимость умения юриста разбираться в причинных связях психологических феноменов, психологической динамике событий и действий, в том, как и почему одно явление (причина) предшествует другому (следствие), как элементы их связываются в единую психологическую цепь.

С чего начинается психологический анализ юридического факта? С анализа психологических предпосылок факта. В основе его лежат рекомендации по психологическому анализу ситуаций, рассмотренные выше. Результаты его рассматриваются как исходная психологическая ситуация, предпосылка факта, кладущая начало возникновению и последующему его развитию. При анализе и оценке психологической ситуации в качестве исходной делается акцент на:

-выявлении непосредственных мотивов поведения лиц, участвующих в анализируемом факте;

-изучении и оценке восприятия, понимания ситуации, события и последствий своего поведения участниками событий (умысел);

-выявлении и оценке психического состояния (вменяемость);

-выявлении повода к развитию события.

Во всяком деянии есть начало, его течение и конец. Необходимо далее исследовать как исходные предпосылки вызвали первое активное проявление следствия, а последние стали причиной последующих. Правило психологического анализа динамики факта предназначено для выявления и уточнения подлинного психологического механизма деяния. Технологически оно реализуется в следующей последовательности.

Во-первых, выделяется событийный (фактологический) ряд в анализируемом факте.

Во-вторых, составляется психологический ряд.

В-третьих, по завершении составления психологического ряда, определяется его психологический "стержень" как прослеживание всей цепочки причинно-следственных психологических связей, которое позволяет дать правильную оценку юридическому факту, проверить фактологический ряд, если он определялся ретроспективно. Расхождения в логике фактологического и психологического ряда приводят к необходимости критической переоценки выполненного анализа и, как правило, к корректировке воспроизводимого фактологического ряда. Делается это до тех пор, пока логики обоих рядов не будут совпадать.

Далее мы рассмотрим вопрос, который в соответствующих источниках обозначается как "составление психологического портрета преступника по следам на месте происшествия". По существу, речь идет прежде всего о расследовании определенной категории неочевидных преступлений, характеризующихся существенным или полным отсутствием сведений о конкретном виновном лице: убийств на сексуальной почве с признаками садистского истязания жертвы; изнасилований и т.д. В этом случае поиск признаков преступника осуществляется зачастую только исходя из следов и обстоятельств преступления.

Несколько слов о психотрасологии как теории и практике составления психологического портрета по следам на месте происшествия. Составление психологического портрета преступника по следам на месте происшествия имеет большое криминалистическое значение, увеличивая объем и улучшая качество исходной информации, что существенно важно на начальной стадии раскрытия и расследования преступлений, особенно неочевидных. Оно служит основой для выдвижения версий о личности виновного, и ее признаках, которые позволяют сужать круг розыска и подозреваемых, попавших в поле зрения следствия. В ряде случаев возникает необходимость на этой основе составлять и психологический портрет жертвы.

Понятно, что это может быть только весьма ограниченный портрет, зачастую содержащий лишь максимально возможный объем психологических характеристик, которые диагностируются по оставленным на месте преступления и обнаруженным следам.

Но существуют ли следы, в которых запечатлеваются психологические характеристики человека? Да, следообразующим фактором может быть и психологический. Внутренняя психологическая активность, мотивы, свойства, способности, желания и пр. не только проявляются, но и реализуются во внешней активности, действиях и поступках ("думаю - делаю", Сеченов И.М.). В контакте со средой, физической и социальной, происходит соединение следообразующей силы психики со следовоспринимающими материальными и идеальными объектами и процессами. Известный факт, что в продуктах, результатах труда, их особенностях всегда воплощается психология их создателей. Поэтому нет сомнения, что на месте преступления остаются следы психологии преступника. При этом, понятно, что диагностические заключения могут быть только вероятностны.

На настоящее время выделяются два подхода к составлению психологического портрета: статистический (активно используется за рубежом) и аналитико-психологический (разрабатываемый в нашей стране). Статистический подход основан на существующей статистике сопряжений признаков преступника с признаками криминалистической характеристики преступления (их совокупности), выявленной по аналогичной категории раскрытых дел. Недостаток - отсутствие содержательных характеристик, игнорирование индивидуальности случая. Иногда по конкретному делу наименее статистически определенный признак может оказаться наиболее достоверным и информативным.

Аналитико-психологический подход разрабатывается в нашей стране, ориентируется на вскрытие субъективно-личностного содержания действий преступника, исходя из чего выдвигается аргументированная версия о его признаках. А.И. Анфиногенов рассматривает преступление как проявление целостной личности, а преступное событие - как психолого-криминалистическую систему, включающую в себя его элементы (время, место, орудие, жертву и т.д.) по признаку отношения преступника к каждому из них и их совокупности, предопределяющим сделанный преступником выбор. Личностно окрашенное отношение внешне проявляется в "индивидуальном действии". Другими словами, можно говорить о способности идеального оставлять свой "отпечаток" в материальной среде в виде "комплексного, личностно-регуляционного следа", заключающего сделанные человеком выборы по каждому элементу криминалистической характеристики преступления.

В общем виде алгоритм разработки психологического портрета преступника, предложенный А.И. Анфиногеновым, включает три последовательных этапа:

1)криминалистическая реконструкция механизма преступления;

2)психологическое выявление "индивидуального действия";

3)психологическая интерпретация "индивидуального действия".

Первый этап мы, по понятным причинам, рассматривать не будем. Что касается второго и третьего этапов, то прежде чем перейти к их рассмотрению - несколько слов вообще о моделях каузальной атрибуции, одна из которых и лежит в основании излагаемого. То, о чем мы будем сейчас говорить, это собственно область психологической науки, касающаяся интерпретации или понимания человеческого поведения, которое необходимо для успешного общения. Данный экскурс я считаю полезным в понимании основ того, что сегодня используется юристами под названием аналитико-синтетического подхода.

Для каждого из нас понимание истоков действий другого человека чрезвычайно важно и актуально в обычной повседневной жизни. Вы приходите на работу, и ваш начальник встречает вас целым ворохом комплиментов. С чего бы это? Вы действительно так хорошо сегодня выглядите, или ему от вас чего-то нужно? А может, у него просто хорошее настроение? Вы рассказываете другу о своих проблемах, а он вдруг посередине разговора извиняется и просит отложить разговор на завтра. В чем дело? У него какое-то срочное свидание именно сейчас, или вы ему просто надоели со своими проблемами? От адекватности понимания действий и их причин во многом зависит построение взаимодействия с другим человеком и, в конечном счете, успешность совместной деятельности. В результате определенным образом направленного приписывания качеств производится та или иная оценка виновности человека и вынесение приговора. Естественно, что пути и механизмы такого понимания не могли не заинтересовать психологов - существует довольно обширное направление в социальной психологии: исследование процессов и результатов каузальной атрибуции (приписывания причин) поведения. В самом общем смысле каузальная атрибуция (от лат. causa - причина и attribuo - придаю, наделяю) - интерпретация субъектом межличностного восприятия причин и мотивов поведения других людей. Далее мы рассмотрим три наиболее известные (западные) модели.

Возникновение интереса к процессам каузальной атрибуции обычно связывают с работами выдающегося американского психолога Ф.Хайдера. Хайдер в своей концепции отметил два пункта: во-первых, различение намеренных и ненамеренных действий, во-вторых, различение личностных и средовых атрибуций, или вопрос о локализации причины. В соответствии с его представлениями, наблюдатель, владея информацией только о содержании действия, может объяснить поступок либо личностными особенностями, либо причинами, локализованными в силах окружения. Недостаток – мы не можем указать конкретной причины, а можем лишь обозначить область, где она «лежит» Þ модель Джоунса и Дэвиса.

Модель Джоунса и Дэвиса или модель соответственного вывода «от действий к диспозициям» в качестве результата рассмотрения причин и следствий имеет уже не просто локализацию причины в личности или в ситуации, а выделение какой-то вполне определенной личностной черты, или диспозиции, или предпочтения, которые и лежали в основании действия. Основное предположение авторов состоит в том, что для атрибуции намерений действие может быть информативно в той степени, в которой оно рассматривается в контексте выбора и отражает выбор одной из многих альтернатив. При таком понимании проблемы вывод от действия к диспозиции может быть получен путем оперирования следующей информацией: 1)о количестве необщих (уникальных) эффектов действия; 2)о социальной желательности этих эффектов. Основной недостаток: если действие не может быть объяснено личностными причинами, то объяснение действия с точки зрения ситуации остается за рамками модели, и нет способов найти причины поведения.

Модель каузальной атрибуции, позволяющую найти причину и в личности и в окружении и при этом учитывающую информацию не об одном, а о многих действиях человека, предложил Келли. В его модели информация о поступке оценивается по трем аспектам – согласованности, стабильности и различию.

Согласованность – степень уникальности действия с точки зрения принятых в обществе норм поведения. Низкая согласованность отражает уникальность данного поведения, а высокая говорит о том, что данное действие является общим для большинства людей в данной ситуации. Стабильность поведения подчеркивает степень изменчивости во времени реакций данного человека в подобных ситуациях. Высокая стабильность приписывается тогда, когда человек в большинстве случаев ведет себя также, низкая свидетельствует о том, что данное действие уникально для человека в подобных обстоятельствах во времени (только сегодня!). Различие определяет степень уникальности данного действия по отношению к данному объекту. Низкое различие предполагает, что человек ведет себя также и в других подобных ситуациях. Высокое различие предполагает уникальность сочетания реакции и ситуации.

Схема Келли «работает» следующим образом. Различные сочетания высоких или низких значений факторов определяет отнесение причины поступка либо к личностным особенностям (личностная атрибуция), либо к особенностям объекта (стимульная атрибуция), либо к особенностям ситуации (обстоятельственная атрибуция) (пример недисциплинированный пешеход, с. 76-77).

Между тем далеко не всегда в нашем распоряжении есть вся необходимая информация и время для ее анализа. Исследователи каузальной атрибуции предполагают существование двух классов причин, которые приводят к отклонениям реальной каузальной атрибуции от «идеальных» моделей. Во-первых, это различия в имеющейся информации и перспективе наблюдения и, во-вторых, это мотивационные различия. В жизни получается, что атрибуция каждый раз проводится таким образом, чтобы ее результаты не противоречили представлениям о себе и собственной самооценке. И все-таки, несмотря на множество разнообразных «ошибок атрибуции», можно определить ситуации, в которых приписывание причин действиям другого и своим выглядит более органично, чем во всех остальных. Целый ряд исследований показывает, что необходимость в каузальной атрибуции в социальной перцепции имеет место в тех ситуациях, в которых возникают неожиданные преграды, трудности на пути социального взаимодействия или совместной деятельности. Причинно-следственные объяснения оказываются как бы общим, всем понятным языком, применяемым в целях регуляции взаимодействия, общения людей, совместной деятельности. Причем, чем большие затруднения встречаются нам при взаимодействии, тем более серьезно мы подходим к поиску причин всех затруднений, и тем более тщательно этот поиск будет осуществляться, т.е. тем больше он будет напоминать те теоретические модели, которые были рассмотрены. Очень важно, что знание закономерностей и «ошибок» каузальной атрибуции помогает сделать ее более эффективным орудием для налаживания взаимодействия.

Итак, вернемся к рассмотрению второго этапа. Здесь задача заключается в выявлении в реконструированной внешней стороне деятельности преступника составляющих "индивидуального действия". На этот счет существуют три правила.

iправило выявления "индивидуального действия" на основе установления индивидуальных различий. Начинать надо с оценки степени соответствия реконструированного действия действиям других людей. Чем меньше согласуется действие человека с действиями большинства людей в той же ситуации, тем в большей степени оно обусловлено личностными факторами.

iправило выявления "индивидуального действия" на основе установления стабильности действия по отношению к ситуациям. Следует оценивать степень соответствия данного действия действиям того же человека в других ситуациях. Чем однотипнее действует человек в различных ситуациях, тем сильнее его поведение обусловлено личностными факторами.

iправило выявления "индивидуального действия" на основе установления стабильности действия во времени. Важна оценка степени соответствия реконструированного действия действиям того же человека в аналогичных ситуациях в прошлом. Чем заметнее человек при повторных ситуациях меняет свое поведение, тем в большей степени оно детерминировано личностными факторами (при условии, что на ситуацию не влияют дополнительные внешние обстоятельства).

Собственно третий этап – это психологическая интерпретация выявленного «индивидуального действия». Здесь психологические приемы следующие:

iправило объяснения причин «индивидуального действия» «сильной стороной» личности, предопределившей выбор данного действия среди возможных других (направленность, социально-психологические особенности поведения, характерологические качества, психические свойства и процессы, операциональные характеристики, особенности сексуальной сферы, биопсихические свойства) . Оцениваются действия преступника в контексте указанных личностных параметров (необходимо связать установленные особенности в действиях преступника с какими-либо его параметрами, способными объяснить эти действия).

iправило объяснения причин «индивидуального действия» «операциональным смыслом», предопределившим выбор этого действия среди возможных других.

iправило объяснения причин «индивидуального действия» механизмом маскировки «слабых сторон – позиций» преступника.

Установление психологического (субъективного) содержания действий преступника, а также прояснение лежащих за ними побуждений позволяют аргументировано выдвинуть версию о признаках лица, совершившего преступление. В то же время существует риск получения искаженных результатов в силу, например, привычных, стереотипных суждений, используемых следователем. Поэтому можно обозначить ряд общих правил анализа материалов уголовного дела:

-отказ от преждевременных обобщений и выводов;

-вариативность предположений;

-многократность наблюдений;

-контроль с помощью других методов исследования;

-выявление противоречий в логике действий преступника;

-системность (реконструкция тем успешнее, чем больше информации о взаимосвязях между всеми элементами события).

Описанный вариант аналитико-психологического подхода, по существу, наиболее применим к серийным преступлениям, когда «индивидуальное действие» легче всего обнаруживается в противоречиях с другими случаями при их сопоставлении. Поэтому на практике рекомендуется использование наиболее полного сочетания указанных двух подходов, статистического и аналитико-психологического. Существуют специальные программы поиска следов, рекомендуемые Генеральной прокуратурой и МВД. Кроме того, крайне важно, чтобы прежде была сформирована внутренняя психологическая установка на поиск определенных психологических следов.

Психология обвиняемого. Следователю, вступающему во взаимодействие с проходящими по делу лицами, предстоит адекватно отразить позиции и реальную информированность лиц и создать психологические предпосылки для информационного общения. Для успешного осуществления предварительного следствия необходимо хорошо ориентироваться в личностных особенностях проходящих по делу лиц, особенно обвиняемого и подозреваемого.

Обвиняемый – наиболее информированный и психологически сложный источник доказательств. Психологическое изучение личности обвиняемого включает в себя исследование его внутреннего мира: потребностей, побуждений, лежащих в основе поступков (мотивов поведения), общей структуры и отдельных черт характера, эмоционально-волевой сферы, способностей, индивидуальных особенностей интеллектуальной деятельности. Разумеется, в рамках уголовного процесса могут и должны изучаться не все психологические особенности обвиняемого, но только имеющие принципиальное значение для уголовного дела и выделяемые по двум основным критериям: содержанию уголовного дела и ситуации расследования. Формальных границ изучения психологии личности обвиняемого установить нельзя. Чем шире осведомленность следователя, тем более эффективна и гибка следственная тактика, тем более точны и результативны приемы и методы работы с ним.

Приемы изучения следователем психологии обвиняемых:

-анализ следов преступления (способ, место, время);

-целенаправленное и организованное наблюдение (личные рабочие материалы(!));

-метод обобщения независимых характеристик;

-изучение жизненного пути;

-использование специальных познаний для изучения психологии обвиняемого (СПЭ индивидуально-психологических особенностей обвиняемого (подозреваемого), психолог как специалист).

Обязательное условие контакта между следователем и обвиняемым – понятность происходящего обвиняемому. Страх, который по той или иной причине вселяют отдельным людям органы следствия, является наибольшей помехой для выяснения истины. Страх лежит в основе большинства мотивов ложных показаний. Именно поэтому запрещаются всякие угрозы и иные подобные меры, требуется разъяснение и обеспечение участникам процесса (особенно обвиняемому) их прав и законных интересов. Анализ следственных и судебных ошибок, обусловленных самооговором, обнаруживает их несомненную связь с нарушением процессуальных правил, невыполнением следствием своих обязанностей или некачественным, тактически неправильным их выполнением.

В зависимости от обстоятельств у обвиняемого могут возникнуть две различные стратегии поведения, связанные или со стремлением избежать суда и наказания, или с осознанием неизбежности суда (и даже его необходимости в случае глубокого раскаяния). Первая из указанных стратегий характеризуется формированием так называемой «защитной доминанты». «Защитная доминанта» противодействующих расследованию лиц (кроме обвиняемого, подозреваемого, ими могут быть и свидетели, и даже потерпевшие) – основной психический феномен, ориентация в котором особенно существенна для тактики расследования. Защитная доминанта обвиняемого определяет направленность его психической деятельности, повышенную чувствительность ко всему тому, что охраняется сложившимися защитными позициями. Но в этом и основная слабость доминанты, которая невольно продуцирует так называемые «улики поведения».

Важно четко усвоить, что как отрицание, так и признание вины может быть обусловлено совершенно разными мотивами. Например, при отрицании вины наиболее распространенными и доминирующими мотивами являются боязнь ответственности, наказания и желание предотвратить его возможные последствия для себя и своих близких. Но с таким же успехом это могут быть мотивы круговой поруки, следствие подкупа или расчета, надежды на опровержение доказательств или просто неприязнь к данному, допрашивающему следователю. То же можно сказать о признаниях, как искренних, так и ложных.

Человек осуждает себя лишь в тех случаях, когда переходит границы собственных поведенческих принципов. Для преступника, как правило, социальные нормы не представляют ценности, но, сохраняя ценность своего «я-образа», он остается чувствительным в отношении собственной системы ценностей, тех своих качеств, которые он ценит. Это может представлять, в свою очередь, практический интерес для следователя. Но вообще о правомерных способах психического воздействия мы будем говорить далее.

Психология потерпевшего изучает факторы формирования личности потерпевшего, поведение до совершения преступления, в момент совершения преступления и после совершения преступления, а также разрабатывает практические рекомендации, касающиеся допроса потерпевшего и воспитания у людей морально-волевых качеств, которые явились бы достаточной защитой от преступного посягательства.

От потерпевшего следователь, как правило, получает наиболее криминалистически значимую информацию: где, когда, каким образом, какими орудиями и средствами, кто, каковы возможные источники криминалистической информации. Это материал для понимания мотивов совершения преступления и механизма его совершения.

При изучении преступления на уровне индивидуального преступного поведения потерпевший представляет интерес также в той мере, в которой его поведение вписывается в событие преступления и несет в себе заряд криминогенности. Чем значительнее роль поведения потерпевшего в происхождении преступления, тем менее интенсивна антисоциальная ориентация личности преступника.

Понятие «потерпевший» следует разводить с понятием «жертва». Если первое – понятие уголовно-процессуальное, то второе – виктимологическое. Эти понятия могут не совпадать между собой, при этом второе – понятие более широкое и составляет предмет виктимологии – науки о жертве. Еще Франк Л.В. определил, что «виктимность отдельного лица есть… не что иное, как реализованная преступным актом «предрасположенность», вернее способность стать при определенных обстоятельствах жертвой преступления или, другими словами, неспособность избежать опасности там, где она объективно была предотвратима».

С определенной долей условности принято выделять психологические аспекты виктимности (специальную виктимность) и виктимность общую, связанную с полом, возрастом, социальной ролью и социальным статусом жертвы.

Несколько слов об истории. Рождение виктимологии принято связывать с именем немецкого ученого Ганса фон Хентинга, который выдвинул идею о существовании зависимостей между определенной категорией преступников и определенным типом жертвы. В 1958 г. вышла работа М.Е. Вольфганга «Типы убийств». В 1967 г. крупный израильский ученый Менашем Амир изучил ситуации, возникающие при изнасилованиях. Его работа «Типы изнасилований» (1971 г.) стала классической в этой области. В нашей стране широко известна работа Д.В. Ривман «Виктимология».

М.Амир ввел понятие «способствующее поведение», которое может выступать в двух видах: либо как «необоснованное доверие», когда потерпевшая соглашается пить вино, гулять с малознакомым и т.п., либо в виде «оплошности» - глупой и неосторожной поспешности, недостаточно сильного сопротивления домогательствам. Вместе с тем, не существует единого для всех представления о том, какое поведение можно назвать «способствующим». В США в 60-ые гг. концепция Амира была доведена до абсурда: к способствованию стали относить, например, броскую манеру в одежде, незакрытую вовремя входную дверь, те случаи, когда женщина доверчиво села в попутную машину с незнакомым мужчиной и т.д. и т.п. Все это служило снижению вины преступника за счет «вины» жертвы. Развитие этой теории привело к резкой критике, сводимой к тому, что таким образом узаконивается мужская агрессивность и сужается сфера сексуального самоопределения женщины, ее половая свобода.

Проведенные исследования, в том числе и психологические, показали, что многие жертвы изнасилований, особенно несовершеннолетние, не понимали того, что своим поведением провоцировали мужчину на половое домогательство или каким-либо иным образом облегчали совершение преступления. В отдельных случаях использовалось беспомощное состояние жертвы, не понимающей характера и социальную значимость предкриминальной ситуации. Наше современное законодательство, как вы знаете, опирается именно на эти два критерия в определении потерпевших по изнасилованиям: беспомощное состояние (Þ неспособность оказывать сопротивление) и способность осознавать происходящее.

В ряде случаев при первом допросе состояние крайнего психического напряжения потерпевшего ограничивает его мнемические возможности. При повторном же допросе события могут быть воспроизведены более полно (явление реминисценции; от лат. - припоминание). Взаимодействие следователя с потерпевшим должно строиться с учетом состояния потерпевшего как лица пострадавшего, перенесшего психическую травму, ищущего защиту у правосудия. Малейшая невнимательность, подозрительность следователя остро переживается потерпевшим, усиливает его отрицательно-эмоциональное состояние.

Психология свидетеля. Особенностью поведения свидетелей в предварительном следствии (и на суде) является их процессуально регламентированная обязанность давать показания, имеющие значение для раскрытия и расследования преступлений. Вопрос о психологии свидетеля, по существу, представляет собой вопрос о психологии свидетельских показаний.

Из всех вопросов судебной психологии самый первый, который привлек пристальное внимание ученых – это именно вопрос свидетельских показаний: как формируется информация в памяти очевидцев, каковы надежные приемы получения, проверки и оценки свидетельских показаний. Таковы основные аспекты этой проблемы.

Впервые эксперименты по исследованию свидетельских показаний были проведены в 1902 г. В. Штерном в Германии. В сотрудничестве с Г. Гроссом он в1903-1906 гг. издавал журнал «Доклады по психологии показаний».

В чем состояли его эксперименты? Двум группам студентов (33 человека) и учащимся (14 человек) демонстрировались художественные полотна в черно-белом и цветном исполнении. В первых опытах это были три картины. На одной был изображен переезд художника с одной квартиры на другую. На второй картине был изображен старик, кормящий мальчика. Третья картина изображала семейство зайцев в костюмах.

Картина демонстрировалась на три четверти минуты с установкой на произвольное запоминание. После чего отбирались показания: сразу по окончании экспозиции, через пять дней, через неделю, две и три недели.

Условия для запоминания, конечно, здесь были гораздо благоприятнее, чем те, которые имеют место в реальных условиях. Запоминание было преднамеренным. Были не быстро развертывающиеся сцены, а неподвижные картины. Испытуемым заранее было известно, что их будут опрашивать. И, наконец, первое воспроизведение имело место сейчас же после запечатления, чего не бывает, когда мы имеем дело со свидетельскими показаниями. Тем не менее процент ошибок первичных показаний составил 5%, в последующих в среднем 10%. Из всех 99 целостных показаний только одно оказалось безошибочным, т.е. 1%. Это позволило Штерну заявить, что «верное показание является только исключением, а ошибочное и ложное – правилом».

Было обнаружено, что свободный связный рассказ свидетеля дает значительно меньший процент ошибочности, чем ответы на вопросы (5% против 30%). Штерн выделил шесть типов наводящих вопросов, в зависимости от степени содержащегося в них элемента внушения:

— к первому типу относятся вопросы, наиболее свободные от внушения, - простые вопросы, начинающиеся словами: который, кто, где, почему и т.п. Сама формулировка ответа целиком возлагается на отвечающего.

—при вопросах второго типа свидетелю предоставляется право выбора между двумя ответами (альтернативные вопросы): «да» или «нет».

—третий тип заключает в себе разделительный вопрос «или, или».

—четвертый тип вопросов, предоставляя выбор между двумя ответами, указывает, однако, в каждом данном случае на предпочтительность одного из них, либо положительного, либо отрицательного. Это т.н. вопросы косвенного внушения. Например, «разве на картинке изображен шкаф?» или «не изображен ли шкаф на картинке?».

—пятый тип – это неполные разделительные вопросы, уже являющиеся прямым внушением. Например, «какого цвета было платье на женщине, красное или синее?».

—наконец, шестой тип вопросов, обладающий наибольшей силой внушения, - это ложные предполагающие вопросы. Они рассчитаны на эффект т.н. ловушки, чтобы сбить с толку допрашиваемое лицо. Например, «какого цвета было платье у женщины, стоявшей налево?», хотя в действительности никакой женщины не было. Разумеется, этот тип однозначно неправомерен.

Обнаружилось еще одно такое важное обстоятельство: внушающее действие всякого вопроса усиливается, если мы сначала задаем внушающий вопрос, наталкивающий на верный ответ, а затем такой же по типу внушающий вопрос, наталкивающий на ложный ответ. Например, «был ли в комнате шкаф?» (на самом деле он был в комнате), а затем вопрос «был ли там стол?» (но стола на самом деле не было). Во многих случаях испытуемый на второй вопрос ответит «да».

Общий результат экспериментов Штерна выглядел так. Если у испытуемого есть намерение запомнить воспринимаемое, и если мы его опрашиваем сейчас же после восприятия, то показания все же содержат заметный процент ошибок. Этот процент увеличивается, если между восприятием и показанием протекло несколько дней. Среди показаний, в которых испытуемые были уверены, все же имеется значительный процент ошибок.

Впечатление от экспериментов Штерна было ошеломляющим. Свидетельские показания были полностью дискредитированы в глазах научного мира главным выводом: их использование в судопроизводстве недопустимо, поскольку в них очень высока вероятность непроизвольных ошибок, искажений. В России также появилось много сторонников этих взглядов, но и прозвучала резкая критика. Такие видные отечественные юристы как А.Ф. Кони, Е.М. Кулишер и др. считали, что свидетельские показания могут успешно использоваться в правосудии, но они должны психологически анализироваться, подвергаться определенной оценке. В своем издании «Память и внимание» Кони задает главный вопрос: одно ли и то же воспринимать картинку с изображением спокойно-бесцветной жизни или быть свидетелем обстоятельства, связанного с необычным деянием, нарушающим мирное течение жизни, зная важность и возможное последствия своих слов при дознании? Из сегодняшней научной психологии мы знаем, что непроизвольный, эмоционально насыщенный материал запоминается лучше и дольше. Однако, каков же главный минус экспериментов Штерна? (вопрос аудитории; ответ – нерепрезентативность).

Рассмотрим другие эксперименты.

Однажды на занятиях по уголовному праву у известного криминалиста профессора Листа разыгралась трагическая сцена. Один из присутствовавших, оскорбленный резким замечанием товарища, бросился на него с угрожающими словами и сжатыми кулаками; оскорбитель вытащил из кармана револьвер и направил его на нападавшего; профессор схватил его за руку, и выстрел удалось предотвратить…

Этот случай разбирался в университетском суде. Свидетелей было 14 человек. После того как опрос был окончен, профессор заявил, что все случившееся было инсценировкой.

Последующее сопоставление показаний выявило следующее. Если мы каждое утверждение или отрицание свидетеля будем называть показанием, то оказывается, что процент ложных показаний у одного человека колеблется от 20 до 80%. Обратите внимание, что свидетели были студенты, специализирующиеся по уголовному праву. Тем ни менее. Только три человека из 14 сделали меньше 50% ошибок. Если взять основную часть события, самую бурную, то процент ошибок еще больше и колеблется от 40 до 114. Эти 114% означают, что свидетель прибавил еще от себя ложной информации.

Примерно такой же эксперимент провел один психолог, который занимался вопросами юридической психологии. За четверть часа до окончания лекции профессора Липмана кто-то постучал в дверь. Вошла дама и стала что-то говорить шепотом профессору. Липман ответил ей, что ему сейчас некогда и попросил подождать. Дама взяла с кафедры книжку, села на стул и стала читать. Через некоторое время она встала и ушла, унеся с собой книгу.

Студенты, специализировавшиеся по административному праву, сочли это за естественное событие. На самом деле это была инсценировка, после которой был произведен опрос всех присутствующих. Процент верных показаний оказался равен 67, процент ошибочных 33. В сравнении с предыдущим экспериментом процент ошибочности ниже за счет более медленного темпа протекания события и содержания меньшего количества важных деталей. Самым интересным в показаниях оказалось то, что только двое из 16 свидетелей ответили правильно, указав на книгу, унесенную дамой. Остальные ответили, что дама ничего не взяла.

Впоследствии было сделано еще несколько подобных экспериментов. Общий итог, к которому они все привели, таков: при непроизвольном запоминании в условиях, очень близких к тем, в которых находится свидетель какого-либо преступления, не только объем показаний, но и правильность их оказываются в большинстве случаев очень малыми. Кроме того, как писал еще Бентам: «некоторые факты – и таково большинство наблюдаемых нами – до того незначительны, что они способны испариться из чьей бы то ни было памяти через минуту после того, как они были восприняты». А еще ведь немалое значение имеет степень освещения, отдаленность предмета наблюдения, положение предмета и т.д.

В 20-ых гг. ХХ века юристы и психологи несколько изменили недоверчивое отношение к показаниям свидетелей и задались вопросом: под воздействием каких факторов происходит трансформация воспринятой информации и, соответственно, какова система тактических средств получения максимальной правдивости в свидетельских показаниях? В нашей стране только после 60-ых гг. появились серьезные экспериментальные исследования в данном направлении, одно из которых мы и рассмотрим.

В 1972 г. во Всесоюзном институте Прокуратуры СССР была проведена серия экспериментов под руководством профессора Эминова В.Е..

Было решено проверить степень деформации мысленного образа, хранящегося в памяти очевидцев событий в зависимости от пола, профессии, времени, прошедшего с момента восприятия, внушения и предварительной инструкции (одна часть испытуемых раньше уведомлялась о проводимом эксперименте).

Различным группам людей демонстрировался фрагмент цветного кинофильма прямо в кинозале. Эксперимент проводился шесть раз с 10 группами испытуемых. Шесть из этих групп преимущественно были лицами, имеющими высшее образование, либо учащимися и студентами. Три группы – рабочие и одна – слушатели Высшей школы МВД СССР. Всего в эксперименте участвовало 1700 человек, каждый из которых получил вопросник. В результате опроса поступило 475 ответов.

Зрителям был показан в течение 6 минут фрагмент из цветного, еще не шедшего на экранах фильма. Он содержал эмоционально насыщенный сюжет криминального характера и сводился к следующему. Группа из пяти молодых людей («хиппи») сговаривается об угоне полицейского автомобиля, с тем, чтобы отвлечь внимание шерифа и похитить девушку, которую он охраняет. Двое угоняют автомобиль, а остальные, воспользовавшись суматохой и отсутствием шерифа, бросившегося вдогонку за похитителями, пытаются увести девушку. Но их останавливает молодой человек, невольный свидетель разыгравшихся событий, побеждает их в драке, освобождает девушку и увозит ее на мотоцикле.

Вопросник содержал, например, такие вопросы: 1)сколько человек договаривались об угоне автомашины и похищении девушки; 2) как выглядела похищенная машина; 3)кричала ли девушка, призывая на помощь и т.д. и т.п. При составлении вопросника были включены наводящие вопросы, которые должны были выявить влияние внушений на деформацию мысленного образа у свидетелей.

Чтобы проверить влияние установки на запоминание, одну часть испытуемых инструктировали, а вторая – воспринимала информацию без уведомления.

В процессе проведения экспериментов попытались проследить влияние времени на степень изменения в памяти очевидцев воспринятого материала (присылали вопросники через три недели).

Какие выводы были сделаны в ходе этих экспериментов? Выяснилось, что при восприятии сложной, многоэпизодной ситуации полнее и лучше всего запоминаются действия участников событий, затем их количество, признаки внешности, одежда. Хуже запоминаются окружающие объекты, предметы, которыми они пользовались. Так, только незначительная часть испытуемых сумела правильно описать стилет, которым один из бандитов угрожал девушке при ее похищении, хотя этот предмет был показан крупным планом. Знание этой закономерности запоминания может сыграть положительную роль при подготовке и проведении допросов очевидцев.

Женщины по сравнению с мужчинами воспринимают и передают информацию полнее и достовернее, однако они больше поддаются внушению.

Эксперименты подтвердили, что чем больше свидетель при ответе на вопрос обращается к своей памяти, тем труднее он принимает предлагаемое внушение. Например, «видели ли вы на человеке, севшем за руль, перчатки?» (вопрос в субъективной форме – наименьшая степень внушения); «были ли перчатки на руках похитителя, севшего за руль?» (вопрос в объективной форме); «не было ли перчаток на похитителе, севшем за руль?» (вопрос в негативной форме – наибольшая степень внушения). Данные формы вопросов объединены одинаковым примерно объемом внушения, но отличаются по форме их постановки.

Важно помнить, что вопросы в форме непрямой подсказки несут большее внушение, чем уточняющие, т.к. в форме подсказки вопрос направлен на предмет или действие, о которых свидетель уже высказал суждение. Внушение здесь направляется не на главный предмет, а на второстепенные его признаки. Например, «какого цвета были перчатки у человека, севшего за руль?». Обнаружилось, что более всего испытуемые поддались внушению при ответе на вопрос о несуществующем действии, о несуществующих деталях одежды. Признание несуществующих признаков испытуемыми связано с тем, что они логически вписываются в происходящую ситуацию, нисколько не затрагивая главной ее нити. Здесь, по существу, мы имеем дело с т.н. явлением апперцепции. Апперцепция это свойство восприятия, отражающее его зависимость от предшествующего опыта (эксперименты Штерна: колыбель коричневая/ голубая).

После рассмотрения основных экспериментов, мы, наконец, подошли вплотную к вопросу ошибок в показаниях, к вопросу психологии формирования показаний. Мы уже достаточно сказали о проблеме внушения, равно как и способах ее преодоления: предоставление свободного изложения и соответствующая формулировка вопросов.

С ошибками в показаниях нередко связаны трудности адекватного словесного оформления (попробуйте описать процесс завязывания узла).

Помимо сказанного, необходимо всегда иметь в виду, что любое восприятие субъективно. В своей практике следователь неизбежно встречается с явлениями реконструкции и деформации воспроизводимого материала. Репродукция, восстановление прошлого никогда не может быть его полностью адекватным «отпечатком». Мера расхождения образа восприятия, представления и реального события у различных людей различна. Она зависит от типа высшей нервной деятельности (темперамент), особенностей сенсорно-перцептивной системы индивида, уровня интеллектуального развития, от личностных ориентаций, установок, мотивов и целей деятельности, что тесно связано с индивидуально-психологическими особенностями. Например, в отношении сенсорно-перцептивной системы индивида НЛП выделяет три типа восприятия: аудиалы, визуалы, кинестетики. Все, что человек видит и слышит, он оценивает, интерпретирует, а видит он, прежде всего то, что значимо в его текущей деятельности и в его концептуальной личностной модели мира.

Вопрос к аудитории: как обстоит дело с показаниями образованных и необразованных людей? Являются ли показания людей, занимающихся умственной деятельностью более достоверными? Гейльберг пришел к выводу, что самые плохие свидетели в отношении внимательности – это юристы и кабинетные ученые. По его мнению, большинство образованных людей отличается плохой восприимчивостью к окружающей их действительности, особенно относительно времени и пространства. Вместе с тем они отличаются значительно более низкой подверженностью внушению (5% против 25% у рабочих).

Определенное, местами решающее, влияние оказывает возраст и пол допрашиваемого лица. О половых различиях мы упомянули в последнем эксперименте, хотя уже Штерн вывел, что женщины меньше забывают, но чаще искажают. Опыты Дугаля показали, что при определении протяжения времени, протекшего между событиями, женщинам время кажется длиннее, чем мужчинам, а именно, у мужчин на 45% против действительности, а у женщин на 111%. В исследовании И.Е. Астафьева «Психический мир женщины» указывается, что у женщин гораздо сильнее чем у мужчин развита потребность видеть конечные результаты своих деяний и гораздо менее способность к сомнению. Причем доказательства их веры в то или иное обстоятельство более оцениваются чувством, чем анализом. Отсюда преобладание впечатлительности перед сознательною работою внимания.

Важную роль может играть текущее состояние допрашиваемого лица: состояние перевозбуждения, депрессии и т.д. В этих случаях допрос нередко лучше отложить, учитывая явление реминисценции.

Таким образом, достоверность получаемой следователем информации из данного источника зависит от степени снятия с нее субъективных наслоений. Результативность, полнота и объективность исследования этого специфического источника информации зависят от рефлексивности интеллекта следователя – от уяснения особенностей сенсорно-перцептивной сферы лица, дающего показания, его концептуально-ориентировочной модели. Кроме того, важным подспорьем в получении показаний является использование мнемических средств (об этом в след. лекции).

Лекция 17. Психология следственных действий: психология допроса (коммуникативный контакт, приемы правомерного психологического воздействия, основные стадии, психологический анализ результатов)

Все следственные действия, как известно, являются нормативно обусловленными, владение ими обязательно для соответствующих специалистов правоохранительных органов. На деле профессиональные юридические действия выполняются, все знают, что надо делать, но результат получается разный. Причина в том, что один специалист ограничивается нормативным, процессуальным выполнением, а другой обогащает его вспомогательными действиями, создающими благоприятные условия выполнения основных. В юридической деятельности психологические действия чаще всего имеют характер вспомогательных действий. Их использование существенно повышает вероятность достижения высокого результата. Использование их или пренебрежение ими, умелость или безграмотность их выполнения как раз и определяют те кардинальные различия в результатах, которые имеют место у разных специалистов, казалось делающих одно и то же. Подлинный профессионализм юриста, несомненно, предполагает качественное и преднамеренное использование психологических знаний, осуществление разнообразных психологических действий.

Мы начнем рассмотрение психологии следственных действий с психологии допроса. Во-первых, потому что это наиболее психологически насыщенное следственное действие. Во-вторых, в работе следователя допрос занимает более четверти его рабочего времени. Как пишет Васильев В.Л., «умение использовать диалог для поисков и установления истины можно считать признаком высокой культуры расследования».

Итак, допрос при производстве расследования – это процесс получения показаний от лица, обладающего сведениями, имеющими значение для расследуемого дела. Центральными психологическими проблемами допроса являются установление коммуникативного контакта, система приемов правомерного психического воздействия с целью получения правдивых показаний, диагностика показаний в плане их истинности/ложности.

Психология допроса представляет собой, прежде всего, ситуацию профессионального общения, которая предполагает осуществление ряда требований. Эти требования – основа установления коммуникативного контакта. Коротко рассмотрим их.

Существует понятие личностного резонанса, который следователь оказывает на допрашиваемого и наоборот. Отсюда правило – заботиться об оказании благоприятного впечатления на собеседника: опрятный внешний вид, корректность, внимательность, т.е. все то, что необходимо входит в понятие профессиональной культуры. Первые впечатления и оценки нередко являются доминирующими в последующем общении. Помимо этого создание исходных обстановочных условий общения – психологически важно, чтобы следователь и допрашиваемое лицо оставались наедине (явления социальной ингибиции и фасилитации).

В число первостепенных задач для установления коммуникативного контакта входят также диагностика индивидуально-психологических особенностей, в связи с чем следователь должен владеть элементарными навыками визуальной психодиагностики; преодоление психологической защиты, снятие психического напряжения. В отношении последнего, например, можно заметить, что система предупреждений может значительно снизить психическую активность допрашиваемого. Поэтому она должна быть в начале допроса быть предельно ограничена. В ходе самого допроса следователю крайне необходимо владение техниками активного слушания [конспект «Перцептивная сторона общения», с.12-13]. Все сказанное можно суммировать в требование индивидуального подхода к допрашиваемому.

Следует сказать, что одна из наиболее сложных ситуаций, с которой может столкнуться следователь в рамках установления коммуникативного контакта, касается психологического отчуждения личности. Отчужденность личности выражается в нарушении механизма ее социализации идентификации, благодаря которой индивид осознает себя как часть социума. Доминирующим способом поведения становится негативизм – установка на глобальное несогласие с партнером по общению, а часто и отказ от общения. При чем отчужденным может быть не только отдельный человек, но и та группа, в которую он входит. И развенчание ценностей этой группы в ряде случаев способствует созданию возможностей для контактных взаимодействий.

Хорошо, когда следователю удается предварительно оказать какую-то посильную и отвечающую нормам права помощь гражданину (в решении какого-то служебного, квартирного вопроса, в получении паспорта, иного документа или материальной помощи, положенной по закону, юридическом консультировании и пр.). В этом случае гражданин психологически испытывает обязательство перед следователем.

Следователь должен опираться на положительные моменты в поведении и личности допрашиваемого, открыто признавать правоту в его позициях и словах, выражать понимание. Это немного успокаивает, повышает чувство уверенности, формирует образ справедливого и благожелательного следователя. Здесь также присутствует расчет на психологическое обязывание собеседника к подобному ответному поведению.

Широко известен и успешно применяется прием накопления согласий. Он заключается в изначальной постановке таких вопросов собеседнику, на которые он естественным образом отвечает «да». Как правило, это констатация фактов по делу, не вызывающих сомнения. Для чего это нужно? Если человек сразу отвечает «нет», то ему психологически трудно сказать потом «да». Кроме того, если человек несколько раз подряд сказал «да», то формируется своего рода слабая, но установка на согласие.

Следует помнить, что ущерб коммуникативному контакту может быть нанесен односторонним повышенным вниманием следователя к уличающим, обвинительным обстоятельствам и невниманием, безразличием к оправдывающим, смягчающим ответственность обстоятельствам, обоснованным ходатайствам допрашиваемых лиц.

В целом, «золотое правило» поведения следователя на стадии установления коммуникативного контакта не допустить ничего, что может вызвать негативное к нему отношение. Наряду с этим следует категорически пресекать проявления со стороны отдельных допрашиваемых лиц недисциплинированности, бескультурья, речевой распущенности.

Установление коммуникативного контакта – исходное условие проведения допроса. В юридической литературе широко распространен термин «психологический контакт». Однако ряд исследователей (Еникеев, Антонян и др.) считают такое определение расширительным. Психологический контакт предполагает общую эмоциональную настроенность на основе единых целей и интересов. Поскольку в условиях судопроизводства у участников уголовного дела нет постоянного единства целей и интересов, то целесообразнее будет использовать термин коммуникативный контакт.

Коммуникативный контакт – это система приемов оптимизации отношений между общающимися лицами, выражаясь словами Станиславского «внутренние и внешние ухищрения, с помощью которых люди примеряются друг к другу в общении»; это взаимоактивизация общения с целью его дальнейшего развития. Сущность установления коммуникативного контакта заключается в актуализации эмоционально значимого предмета общения, вызывающего психическую активность общающихся лиц. В большинстве случаев коммуникативный контакт в предварительном следствии создается на основе информации, способной вызвать повышенную ориентировочную реакцию. У каждого обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего и свидетеля имеются свои животрепещущие проблемы, жгучие вопросы, концентрирующиеся вокруг рассматриваемого дела, и в рамках своего отношения к делу они строят свои контакты со следователем. Поэтому М.И. Еникеев категорически возражает против таких приемов, когда с любителем шахмат устанавливается «психологический контакт» разговором о тонкостях ферзевового гамбита, а с рыболовом – об особенностях клева. Уже изначально имеет место тот факт, что допрос – это официальная, процессуально регламентированная ситуация, с неравными статусно-ролевыми позициями собеседников. Это неизбежно сказывается на ограничениях т.н. «психологического контакта».

Установление коммуникативного контакта при допросе зависит от типа исходной ситуации – конфликтной или бесконфликтной. В случае противодействия возникает необходимость использования психологических приемов воздействия.

Центральная проблема большинства дискуссий о психологическом воздействии в юридической практике заключается в их правомерности и неправомерности. Что можно, а что нельзя? Каковы правовые и моральные границы их применения?

Мы знаем, что закон запрещает использование насилия, угрозы, шантажа. Преодолевая противодействие, следователь не должен ставить задачи сломить противодействующую личность, принизить ее, победить в борьбе с ней. Он не имеет права вымогать показания с помощью наводящих вопросов, необоснованных обещаний, манипуляции ложной информацией, использования низменных побуждений, малокультурности допрашиваемого, незнания им своих прав, религиозных предрассудков и т.п. Все это свидетельство низкой квалификации следователя, его безграмотности психологической и профессиональной, не говоря уже о нарушении законности.

Исследователи спорят о принципах приемов воздействия и фактически выделяют три основных: принципы законности, научности, целесообразности.

Некоторые исследователи (Еникеев, Антонян идр.) формулируют главный критерий правомерности следующим образом: средство достижения истины допустимо, если лицо, дающее показания, остается свободным в выборе линии своего поведения. Психический прием не должен основываться на неосведомленности обвиняемого (подозреваемого) или иных лиц в правовых вопросах; не должен унижать достоинства личности и ограничивать свободу ее волеизъявления; не должен насильственно влиять на позицию виновного, побуждать его к признанию несуществующей вины, к оговору невиновных, к даче ложных показаний.

Следователь воздействует не на содержание показаний, а на мотивационную сферу допрашиваемого, преодолевая установку на противодействие посредством убеждения в необходимости правдивого поведения. Основное назначение приемов психологического воздействия демонстрация ненадежности ложных показаний, их обреченности на изобличение.

Приемы преодоления противодействия следствию, как правило, рассчитаны на развитие критического мышления допрашиваемого, на его внутренний анализ хода следствия. Поэтому успех допроса зависит от превосходства рефлексирующей деятельности следователя над рефлескирующей деятельностью допрашиваемого.

Несколько слов о рефлексии. Рефлексия - это воссоздание, предвосхищение позиций и действий противодействующей стороны в ответ на свои действия или, говоря простым языком, это думание за другого. Рефлексия может быть осуществлена на разных уровнях, она имеет свои ранги. Первый ранговый уровень рефлексии – предвидение субъектом поведения противодействующей стороны в ответ на свои действия. Более высокий ранг рефлексии – предвидение самой предвосхищающей деятельности другой стороны. Формируя ложное алиби, опытный преступник может предвидеть, как будет думать следователь, анализируя действия преступника.

В качестве иллюстрации часто приводится известная загадка о колпаках, надетых на мудрецов. Наиболее простой вариант таков: есть три колпака – два белых и один красный. В игре принимают участие двое. Ведущий объясняет им, что у него есть три колпака, и показывает их. Далее он говорит: «Я вам сейчас надену каждому белый или красный колпак так, что вы не будете знать, какой именно. Но постарайтесь ответить, какой колпак на вас надет». На обоих надеваются белые колпаки. Один рассуждает: «На нем белый, значит, на мне может быть белый или красный». Другой тоже видит белый и рассуждает точно также. В данный момент времени ни один, ни другой ничего о своем колпаке сказать не могут и молчат. Дальше любой из них может рассуждать так: «Если другой молчит, значит, он видит на мне не красный колпак. А раз так, то он видит на мне белый». Юрист, конечно, рассуждает не о колпаках, но принцип тот же.

Пример. Находясь в нетрезвом состоянии, С. не справился с управлением автомобиля и ночью врезался в стоящий у обочины грузовик. Четверо пассажиров погибли, а сам С. получил ушибы. Стремясь избежать ответственности, С. перенес один из трупов с заднего сиденья автомобиля на место у руля, а сам занял его место на заднем сиденье и симулировал потерю сознания. Прибывшему сотруднику милиции С. рассказал, что вместе с друзьями был на свадьбе, выпил и прилег на заднем сиденье автомобиля, и, видимо, уснул. Что было дальше, не знает. Преступник здесь рефлексировал следующий ход рассуждения следователя: кто-то из пострадавших, посадив еще троих подгулявших товарищей, повез их домой и, наехав на грузовик, погиб вместе с тремя спутниками. Эта версия привела к прекращению уголовного дела, хотя и была, наконец, опровергнута через несколько лет.

Все приемы психологического воздействия можно условно разделить на три группы: 1)приемы, содействующие распознанию ложности показаний; 2)приемы преодоления лжи и получения правдивых показаний; 3) приемы оказания мнемической помощи.

Рассмотрим основной ряд приемов психологического воздействия.

Ñознакомление противодействующего лица с системой имеющихся доказательств, раскрытие их юридического значения, убеждение в бесполезности противодействия следователю; разъяснение преимуществ чистосердечного раскаяния;

Ñсоздание у подследственного лица субъективных представлений об объеме доказательств, оставление его в неведении относительно фактически имеющихся доказательств;

При осмотре магазина, из которого была совершена кража, следователь обнаружил на полу под окном шерстяное одеяло. На одеяле имелось несколько вмятин, характер которых позволял предположить, что его несколько раз пытались повесить на забитый в верхнюю часть оконной рамы гвоздь в связи с тем, что уличный фонарь хорошо освещал внутреннюю часть помещения магазина. Подозрение пало на некоего П. Во время допроса ему был задан вопрос «Как вы думаете, был ли виден прохожим преступник, который пытался занавесить окно магазина?» Помня о том, что одеяло неоднократно падало и его пришлось вновь вешать, стоя у ярко освещенного окна, П. Решил, что его увидел и опознал кто-то из знакомых. Считая себя разоблаченным, П. признал свою вину.

Классический случай – прием косвенного допроса. Проявляя повышенный интерес к второстепенным деталям события, следователь косвенно дает понять, что основное ему уже известно. Он задает вопросы, существенные для расследования, маскируя их среди внешне «безопасных». При этом важно, чтобы допрашиваемому лицу не поступила информация о неосведомленности следователя по тому или иному вопросу, а сам допрашиваемый постоянно допускал «утечку» информации, проявляя информированность о тех обстоятельствах, которые могут быть известны лишь лицу, причастному к расследуемому преступлению. Подобная тактика имеет большое значение в допросе подозреваемого, когда существует острый дефицит исходной информации. При этом, перед подозреваемым ставятся прежде всего те вопросы, ответы на которые уже известны следователю. Это также создает ощущение информированности и позволяет выявить позицию подозреваемого в отношении дела.

Ñисправление ошибочных представлений о неосведомленности следователя;

Например, при отсутствии или наличии доказательной информации в полном объеме могут неожиданно сообщаться отельные, достоверные сведения, пусть незначительные, но указывающие на наличие информации. Или, например, можно сообщить о большом объеме проделанной работы (где побывал, с кем говорил, какие документы собрал и т.д.) Обычно это оказывает сильное впечатление на запирающееся лицо.

Ñсоздание условий для действий подследственного лица, ведущих к его разоблачению; временное попустительство уловкам, совокупность которых может иметь разоблачающее значение;

Этот прием часто основан на принципе контраста. Иногда бывает полезно допустить версию события, излагаемую допрашиваемым лицом. Тогда в совокупности изложенных обстоятельств легче выявить логические несоответствия на фоне имеющихся доказательств. Чем больше лжи, тем легче ее диагностика.

Ñсистема предъявления улик по возрастающей их значимости, внезапное предъявление наиболее значимых, изобличающих доказательств;

Здесь важно отметить, что внезапное и безмолвное предъявление вещественного доказательства может порой оказать влияние, превышающее любые словесные ухищрения следователя. Перед предъявлением доказательства необходимо предварить возможные уловки, задав соответствующие вопросы. Например, найденная при обыске у подозреваемого ценная вещь, принадлежавшая убитому, может быть объяснена подозреваемым как купленная им у неизвестных лиц. Если же вначале будет задан вопрос о покупках подозреваемого в последнее время и в перечне покупок данная вещь не будет указана подозреваемым, то такой косвенный вопрос предупредит его возможное ложное утверждение.

Ñсовершение следователем действий, допускающих их многозначное толкование подследственным лицом;

Например, следователь может организовать допрос данного подследственного таким образом, чтобы тот столкнулся у входа в кабинет с человеком, который, как известно подследственному, обладает определенной информацией.

Или такой пример. Допрашивая К., подозреваемого в убийстве, следователь рассматривал фотографии, которые были видны К. лишь с обратной стороны. Конверт, из которого были извлечены фотографии, с надписью «Лично прокурору» лежал на столе. Допустимо ли это действие следователя, даже если на фотографиях были изображены пейзажи или популярные актрисы? Допустимо, поскольку они ни к чему не обязывали подозреваемого. Однако, именно после этого К. признался в совершении преступления, интерпретировав фотографии как уличающие его обстоятельства.

Ñиспользование внезапности, дефицита времени и информации для продуманных контрдействий противодействующего лица;

Например, неожиданный вопрос как в случае с одеялом в магазине. Но внезапность происходящего часто может вести к нарушению коммуникативного контакта. Только в совокупности с предъявлением веских улик это может быть эффективным приемом психологического воздействия.

Ñдемонстрация возможностей объективного установления скрываемых обстоятельств независимо от его показаний (разъяснение возможностей экспертиз);

Расследуя дело о получении взяток за продажу импортной бытовой техники, следователь установил два факта получения продавцом А. взяток от В. и С.. Ознакомившись с порядком установления этой техники на дому, следователь узнал, что она требует специального монтажа работником соответствующей мастерской. Следователь сообщил подследственному, каким путем он может выявить всех лиц, которым А. продавал технику, но предложил ему чистосердечно признаться в своей вине, что буде квалифицироваться судом как смягчающее обстоятельство. После этого А. назвал еще пять покупателей, от которых получал взятки.

Ñсистема вопросов следователя;

Психологически воздействует не только содержание, но и последовательность вопросов. Вопросы следователя должны быть обоснованными, не носить характера «ловушек» (типа «где спрятаны вещи?», если не установлено, что вещи похищены данным лицом). Вопросы не должны быть наводящими. Существенное для следствия обстоятельство целесообразно выяснять посредством системы варьирующих вопросов.

Ñсистема приемов оказания мнемической помощи.

Мнемическая помощь – содействие восстановлению в памяти допрашиваемого лица забытого им материала. Мнемическая помощь легко может перейти грань процессуальной дозволенности и оказаться средством внушения, средством запрещенного законом вымогательства показаний. Квалифицированная же мнемическая помощь допрашиваемому лицу может стать решающим средством получения достоверной информации. Она основана на оживлении смысловых и пространственно-временных связей, ассоциаций.

Оживление ассоциаций по смежности, сходству, контрасту, логическим связям явлений, по структурно-функциональной объединенности – основные приемы мнемической помощи. Исход расследования часто зависит от правильного воспроизведения допрашиваемым лицом какого-либо ключевого обстоятельства – времени встречи с определенным лицом, момента совершения события, временного промежутка между событиями и др.

Для мобилизации памяти допрашиваемого могут быть применены следующие мнемические приемы: предоставление возможности свободного рассказа, повторение рассказа с различных стадий повествования (с середины, конца событий, изложения отельных эпизодов); допрос о фактах, сопутствующих преступлению (ассоциации по смежности, сходству, контрасту, причинно-следственные ассоциации); предъявление вещественных доказательств, находящихся в прямой или косвенной связи с забытым фактом; допрос на месте происшествия; ознакомление допрашиваемого с показаниями других лиц; применение на допросе планов, схем, рисунков, фотоснимков, моделей, макетов.

Психологически обоснованный тактический прием, в условиях противодействия, должен отличаться избирательной направленностью – оказать наибольшее воздействие на психическое состояние виновного и быть нейтральным в отношении невиновных, обладать «шоковым» воздействием – быть неожиданным, заранее нерасшифрованным допрашиваемым лицом. Шаблонные приемы, примитивные «хитрости» не только не имеют тактической действенности, но и раскрывают перед допрашиваемым лицом тактическую беспомощность следователя.

Кроме того, нельзя забывать, что тактика допроса в значительной степени зависит от процессуального положения допрашиваемого лица.

Несколько слов о допросе рецидивиста. Рецидивист, имея опыт поведения на допросах, в известной мере владеет тактикой противодействия следователю. Он, как правило, имеет некоторые правовые познания, правильно оценивает уличающие доказательства и во многих случаях после их предъявления не ведет бессмысленного противодействия следствию. Допрос рецидивиста нужно начинать сразу с существа дела, неожиданно предъявляя наиболее значимое для него основное доказательство. В случаях специального рецидива следователь может использовать архивные дела и изучить тактику поведения данного субъекта при расследовании его прежних преступлений. Следует также тщательно изучить его биографию и личностные особенности, выявить взаимосвязи в микросреде (до и после ареста). В ряде случаев допрос целесообразно проводить в присутствии прокурора, руководителя следственной группы или начальника следственного отдела. Одно из средств предупреждения возможного последующего отказа рецидивиста от ранее данных показаний собственноручное написание обвиняемым показаний и использование видеомагнитофонной записи.

Что касается стадий допроса, то здесь можно говорить о двух аспектах. Первый аспект – процессуальный. Процессуальная характеристика стадий допроса описана в многочисленных учебниках криминалистики. Поэтому мы отметим кратко:

1)вводная. Сбор анкетных данных и в подтексте определение собеседниками линии своего дальнейшего поведения по отношению друг к другу.

2)стадия перехода к коммуникативному контакту или психологическому, как все-таки чаще отмечается в литературе. Обычно здесь задаются незначительные для существа дела вопросы.

3)получение от допрашиваемого основной информации по делу.

4)сопоставление полученной информации с уже имеющейся в деле, устранение всех неясностей и неточностей.

5)фиксация информации в протоколе, согласие/подпись допрашиваемого.

Психологический аспект стадий допроса имеет несколько отличную динамику, которую мы подробно рассмотрим.

1)подготовительная стадия. Эта стадия предшествует непосредственной встрече следователя и допрашиваемого.

Не существует подготовки к «допросу вообще» - подготовка осуществляется к допросу конкретных лиц. Поэтому следователь должен, прежде всего, владеть алгоритмом допроса по делам определенных категорий. Так, при расследовании убийств выявляются в первую очередь свидетели, которые могут дать показания об обстоятельствах преступления. При расследовании краж личного имущества к первоочередным действиям относятся, как правило, допрос потерпевшего и т.д.

Основная задача следователя при подготовке к допросу – создать информационную базу допроса. По материалам дела следователь определяет, кого и по каким вопросам следует допросить. Он определяет цель допроса и его план (обязательно!), в котором фиксируются вопросы, требующие выяснения, их содержание и последовательность. Система вопросов должна тщательно прорабатываться, поскольку она может создать впечатление о мере информированности следователя по расследуемому делу и вообще является основным средством воздействия. Первоначально целесообразно задавать вопросы по таким фактам, которые не могут быть опровергнуты допрашиваемым.

Основные требования, предъявляемые к вопросу следователя: смысловая однозначность, простота конструкции, лаконичность, отнесенность к предмету допроса, системность – вопросы следователя должны быть выстроены в соответствии с логическими этапами разрешения следственно-познавательной задачи; отсутствие внушения. Вопросы по возможности должны быть нейтральными (кто, где, как, почему, когда и т.д.).

При подготовке к допросу следователь решает и такую тактически значимую проблему, как время, место допроса, последовательность допроса различных лиц, учитывая психологию отдельных лиц, их позицию в отношении правосудия, групповой статус, динамику групповых отношений, взаимоотношения с другими участниками процесса.

Готовясь к допросу, необходимо предвидеть все, что может нарушить процесс общения: сделать закладки на нужных страницах дела, выписать нужные при допросе фактические данные, подготовить необходимые схемы, фотографии, вещественные доказательства, подобрав их в определенной последовательности.

Психологически важная часть подготовительного этапа – это наличие максимально полной информации о допрашиваемом, что крайне важно для установления коммуникативного контакта с ним. К такой информации можно отнести: особенности личности, привычки, интересы, увлечения, пороки, жизненные цели, ценности, убеждения, профессиональные умения и навыки и т.д. Эти сведения можно почерпнуть из протоколов допросов и объяснений других лиц, других материалов уголовного дела, данных оперативных служб, служебных характеристик, публикаций в прессе и т.д. Предварительное изучение личности допрашиваемого направлено на определение наиболее эффективных приемов психологического взаимодействия с данным лицом, построение моделей наиболее вероятностного поведения лица на допросе.

Еще один необходимый аспект психологической подготовки к допросу – это поведение самого следователя (продуманные невербальные реакции, характеристики речи и т.д.).

Таким образом, основная часть подготовки следователя к допросу – систематизация исходной информации и определение критериев оценки показаний. Подготовка к допросу, его планирование моделирование предстоящей деятельности, формирование ее ориентировочной основы.

2)начальная стадия (некоторые исследователи, например, Васильев В.Л. подразделяют эту стадию на вводную как обеспечение эффекта первого впечатления и стадию установления психологического контакта).

Действия следователя, предшествующие получению показаний, заключаются в удостоверении личности допрашиваемого, разъяснении его прав и обязанностей. Они вводят допрашиваемое лицо в процесс официально-ролевого общения.

Поскольку обстановка формализма усугубляется и первоначальным заполнением в протоколе допроса анкетных данных допрашиваемого, то рекомендуется эту формальную сторону оживить более подробными расспросами о жизненном пути допрашиваемого, наиболее значимых его биографических эпизодах. Интерес к личности допрашиваемого находит обычно соответствующий эмоциональный отклик. Во многих случаях желательно специально подчеркнуть положительные стороны в биографии допрашиваемого, привлекательные стороны его характеристики, отдельные проявления порядочности и т.п. Большие возможности для общения дают профессия допрашиваемого, его личные интересы, служба в армии и т.д.

Установление коммуникативного контакта, а еще лучше психологического имеет огромное значение для последующего хода допроса.

3)стадия свободного рассказа (главная).

В психологическом отношении свободный рассказ исключает какое-либо внушающее воздействие со стороны следователя, минимизирует возможность формирования у допрашиваемого лица предвзятых установочных ориентаций, облегчает свободное течение ассоциативных процессов.

Тактически целесообразно ориентировать некоторых допрашиваемых на первоначальное изложение наиболее расследованного эпизода, что облегчает оценку следователем позиции допрашиваемого лица.

На этой стадии следователю нередко требуется терпение, связанное с необходимостью учета особенностей допрашиваемых лиц. Часто именно на стадии свободного рассказа в наибольшей степени проявляется своеобразие проходящих по делу лиц. Те сложности воспроизведения, о которых мы говорили в психологии свидетельских показаний, становятся предметом активного анализа следователя.

Кроме того, на этой стадии проявляется и специфика процессуального положения допрашиваемого. Ситуация допроса обвиняемого или подозреваемого, в отличие от допроса свидетеля или потерпевшего, чаще носит конфликтный характер. Это требует соответствующей коррекции со стороны следователя (приемы воздействия).

4)детализирующая стадия допроса.

Основными задачами здесь являются: 1)восполнение пробелов свободного рассказа, уточнение неопределенности высказываний, выяснение противоречий; 2)оказание мнемической помощи для более полного воспроизведения отдельных эпизодов события; 3)получение контрольных данных для оценки проверки показаний; 4)диагностика причин умышленного умолчания допрашиваемого лица об отдельных обстоятельствах событий, психическое содействие преодолению допрашиваемым лицом «барьеров умолчания», нейтрализация мотивов умолчания; 5)диагностика и изобличение ложных показаний; 6)оказание правомерного психологического воздействия с целью получения правдивых показаний (при полной уверенности в ложности показаний).

5)заключительная стадия допроса

Основная задача следователя на этой стадии допроса состоит в полной и объективной фиксации полученных показаний. Здесь необходимы точные формулировки, адекватные ранее данным устным показаниям. Уже в процессе допроса следователь должен направлять речь допрашиваемого, просить излагать факты более точно и определенно. Всевозможные интонационные выделения, жесты, мимические выражения необходимо по возможности переводить в речевые выражения.

Наиболее важные показания должны быть продублированы другими словами, а для этого и вопросы должны быть сформулированы в иной речевой конструкции.

Протокол допроса должен отразить весь процесс допроса: вопросы следователя, предъявление документов, вещественных доказательств, речевые особенности ответов допрашиваемых лиц.

Учитывая т.н. «эффект края», когда начало и конец всегда запоминаются лучше, следователю важно психологически грамотно окончить допрос, особенно в преддверии других допросов того же лица.

Целесообразно эмоционально положительно фиксировать исполнение долга свидетелем. В ситуации с обвиняемым (подозреваемым) можно поставить акценты, предвосхищающие темы следующих встреч, или подчеркнуть правильность позиции на правдивую линию поведения.

6)стадия психологического анализа и оценки результатов допроса.

После окончания допроса у следователя имеется протокол с изложением процессуально значимых фактов, сообщенных допрашиваемым. Наряду с этим у следователя, как правило, имеется масса невербальной информации, полученной в ходе допроса, которая нигде процессуально не зафиксирована. Значение же она может иметь гораздо большее, чем сказанное допрашиваемым. Анализ этой информации может создать опорные точки для выработки тактики последующих допросов и стратегии расследования в целом.

Говоря о психологическом анализе результатов допроса, мы вплотную подошли к центральной проблеме допроса оценке истинности/ложности показаний. Оценка показаний – одна из основных профессиональных обязанностей следователя.

Как мы помним, цель допроса состоит в получении полных и объективно отражающих действительность показаний. Эти показания служат источником доказательств, а содержащиеся в них фактические данные – доказательствами. Закон обязывает свидетеля давать правдивые показания. Но что такое правдивые показания? В юридической литературе существует такое определение: «правдивые показания – это такое сообщение лица об обстоятельствах преступления, которое соответствует объективной реальности». Однако, из изложенного в прошлой лекции о психологии свидетельских показаний явствует, что погрешности в сообщении (не только сознательные искажения, но и неполнота, излишества, неточности) – обычное, а не исключительное явление (Штерн, «верное показание является только исключением, а ошибочное и ложное – правилом»). Искажения могут быть продуктом заведомой лжи и результатом добросовестного заблуждения. В чем может выражаться добросовестное заблуждение? В ошибочном объединении несвязанных между собой фактов; преувеличении или наоборот преуменьшении реальных размеров, длительностей, интенсивностей проявлений чего-либо; в смещении или перемещении отдельных сторон исходного события, в иллюзорной конкретизации, детализации; в замене одного содержания другим сходным содержанием и т.д. и т.п. Добросовестное заблуждение не может караться законом. Поэтому получение сообщения должно сочетаться с его анализом, установлением истинного и искаженного в нем, проверкой и уточнением, что только и позволяет дать окончательную оценку сообщению и с уверенностью использовать его в дальнейшей работе.

Особого внимания заслуживает диагностика ложных показаний. Как отмечал еще Лурия: «Ложь, как и всякое мышление, построенное по другому принципу, имеет свои формы, свои правила, свои приемы. Человек, который лжет, прибегает всегда к определенным законам мышления, к определенным формам логики». Ложь – это средство управления поведением другим людей путем их дезинформации. В сознании лгущего конкурируют две психические модели – модель подлинного события и псевдомодель, он постоянно находится в состоянии психического напряжения. Это обуславливает и определенные срывы – проговорки, неадекватные действия.

Диагностируя ложность показаний, следователь может избрать одну из двух тактических возможностей: 1)изобличить лжеца при его первых попытках ввести следствие в заблуждение; 2)позволить лжецу дать ложные показания и затем изобличить его. Как известно, чем больше лжи, тем легче ее диагностика.

Разновидностями дезинформации являются: сокрытие, маскировка, инсценировка, демонстрация, ложное алиби. Конкретными приемами, используемыми лгущим лицом на допросе, могут служить:

—умолчание, исключение из сообщения отдельных элементов описываемого события, собственных действий или действий иных лиц;

—дополнение описания вымышленными деталями или элементами, при помощи которых событию придается нужный характер;

—перестановка и смещение в описании отдельных фрагментов события по их месту, времени, последовательности, взаимосвязи и т.д.;

—замена отдельных элементов события иными, вымышленными обстоятельствами и деталями (по Ратинову, «Феноменология лжи»).

Каковы критерии оценки искренности и неискренности человека (см. таблицу)? Если правдивые показания основаны на образах, которые несут избыточную информацию и позволяют осуществить многостороннее «вычерпывание» информации, то ложные, базируясь на вымышленной схеме, информативно ограничены, они не имеют первосигнальной (сенсорно-перцептивной или впечатления) полноты, разносторонности. Отсюда затверженность, заученность, ригидность, непластичность ложных показаний, их эмоциональная индифферентность. В правдивых показаниях очень часто встречаются неточности, некоторые неясности и даже несоответствия. В тщательно продуманных ложных показаниях обычно все хорошо подогнано, состыковано (конечно, в меру интеллектуальных способностей того или иного лица). Есть старая притча: «Ты сказал мне первый раз – я тебе поверил. Ты сказал мне второй раз – я усомнился. Ты сказал третий раз, и я понял, что ты лжешь».

Помимо указанных критериев, очень важный источник для определения ложности показаний - это невербальные реакции. В психологии (исследования А. Мейерабиана) установлено, что передача информации происходит за счет вербальных средств (только слов) на 7%, за счет звуковых средств (включая тон голоса, интонацию звука) на 38% и за счет невербальных средств на 55% (!). Психологи ввели понятие «конгруэнтности», т.е. сочетанности, совпадения вербальной и невербальной информации. Именно на основании их несовпадения, отсутствия конгруэнтности можно говорить о ложности сообщения. Другими словами, человек говорит одно, а невербально, мимикой, жестами, позой, сообщает другое.

В связи с нашей темой интерес представляют т.н. «жесты неискренности». Простые примеры: защита рта рукой, прикосновение к носу, потирание века, частое поглаживание волос и др. (пример с пенсне - Глазырин Ф.В., Шиханцов Г.Г). Но необходимо предостеречь от поспешной оценки полученного показания по невербальному каналу. Невербальная информация всего лишь индикатор и требует хорошего знания психологии невербальной коммуникации и просто жизненного опыта. К тому же, вы знаете, она не обладает доказательственным значением.

В связи с последним интересно заметить, что в истории известны процедуры уличения человека во лжи и изобличения его в неблаговидном поступке или преступлении на основе предположения, что человек, скрывающий какую-либо информацию, в значимых для него обстоятельствах будет поступать иначе, чем другие люди. Так, у эскимосов подозреваемые в преступлении (например, воровстве) должны были поодиночке заходить в темный чум и прикасаться к перевернутому горшку, под которым, со слов шамана, сидела вещая ворона. Шаман говорил, что в случае прикосновения к горшку преступника ворона подаст голос. После выхода из чума у каждого подозреваемого осматривали кисти рук и точно указывали на преступника, т.к. у него руки были чистые, а у остальных замазаны сажей (горшок перед испытанием был незаметно покрыт сажей). Преступник, пытаясь избежать наказания, заходил в чум проходил мимо горшка, не касаясь его. Вот пример, когда невербальное поведение человека служит доказательством его вины.

Существуют ли научно апробированные методы диагностики ложных показаний? Первый такой научный метод получил название метода ассоциативного эксперимента. У него достаточно противоречивая судьба становления. Уже Фрейд и Юнг указывали на то, что когда больному невротику предъявляется какое-либо слово, имеющее отношение к бывшему у него сильному переживанию, у него тотчас нарушаются все его психические процессы: его ассоциации резко тормозятся, задерживаются, качество его психической деятельности понижается, наступают заметные изменения в дыхании, пульсе и т.д.

На основании этого факта другие исследователи Вертгеймер, Клейн, Гросс ставили опыты, суть которых сводилась к следующему. Испытуемому прочитывался рассказ, знание которого испытуемый должен был скрывать. После этого другой экспериментатор последовательно предлагал ему целый ряд слов, на которые испытуемый отвечал первым пришедшим в голову словом. Каждый раз, когда слово оказывалось имеющим отношение к рассказу, ассоциации испытуемого резко затруднялись.

Важным моментом, объясняющим такое явление, стало то, что аффективные следы в психике связываются не только с самим преступлением, но и с его отдельными деталями, которые оказываются резко аффективно-окрашенными для преступника и остаются неизвестными для ошибочно подозреваемого. Например, испытуемый В. подозревался в убийстве своей жены. По сведениям, полученным от соседки убитой, выяснено, что убийство произошло в полутемном коридоре квартиры. Женщина была тяжело ранена ножом в живот; на ее крик поспешила соседка и успела лишь довести ее до комнаты, где та упала на пол и вскоре умерла. В. указывал, что уже давно не был в квартире своей жены, с которой он был разведен, и что об убийстве ничего не знает, предполагая, что оно совершено с целью грабежа. Когда в ряду других слов его вниманию было предложено слово «коридор», - его поведение резко изменилось, он затормозил ответ, у него появились резко нарушенные двигательные реакции.

Вопросами ассоциативной диагностики в правовой сфере занимались и наши, отечественные ученые, например, Лурия. Вместе с тем, обозначились и недостатки этого метода. Во-первых, чистый ассоциативный эксперимент учитывает лишь состояние высшей ассоциативной деятельности, не включая моторную сферу и т.п.. Во-вторых, конечный этап ассоциативного процесса слово-реакция, а что делается в том периоде, когда человек молчит? А если выдает после бурной аффективной реакции правильное слово? А что, если у испытуемого вообще проблемы с ассоциативными реакциями (особенно при психических аномалиях)? К тому же, его ассоциативная реакция может быть не первой, а второй или третьей, или четвертой. Одним словом, этот метод требует участия специалиста и крайне ограничен в использовании.

Несколько разрешить недостатки первого в плане учета более объективных показателей – реакций организма, нежели субъективной речевой продукции - удалось методу полиграфа. Полиграфическое тестирование строится на основе той же закономерности, что и метод ассоциативного эксперимента: аффективные следы в психике, связанные с тем или иными словами, относящимися к преступлению, дают эмоциональные реакции, которые выражаются и на уровне организма. Что фиксирует полиграф? Например, изменение пульса, дыхательного ритма, КГР и т.п. В настоящее время существуют различные модификации полиграфов. Основная область применения – определение степени причастности к событию преступления (виновности/невиновности), установление скрываемых обстоятельств и степени искренности человека при отборе его на работу в ряд государственных и коммерческих организаций. В ряде стран прохождение данного теста признается доказательством в уголовном процессе (США). Полиграфы широко применяются также в Великобритании, Германии, Японии, Польше и др. странах. В России опыт применения полиграфов невелик, в основном связан с деятельностью Министерства обороны, ФСБ, МВД и некоторых коммерческих структур.

Подведем итог нашему разговору о психологии допроса. Допрос представляет собой процессуально сложный, психологически напряженный и многообразный по применяемым приемам и методам процесс взаимодействия допрашивающего и допрашиваемого. Он основан на знании психологических закономерностей формирования показаний, оперирования доказательствами, выдвижения и реализации следственных версий, преодоления лжи и запирательства, психологического воздействия и психологической защиты, расшифровки «языка тела», психологического анализа и оценки результатов. И все это подчинено основной цели – получению объективной, процессуально значимой информации о событии преступления, механизме совершения и лицах, к нему причастных. Современное развитие психологии предоставляет юристам широкий спектр психотехнологий, владение которыми становится обязательным условием успешной деятельности.

Лекция 18. Психология следственных действий: психология осмотра места происшествия, очной ставки, следственного эксперимента, обыска и опознания

Психология осмотра места происшествия. Как известно, осмотр места происшествия – это обнаружение и непосредственное исследование материальных объектов, их признаков и взаимосвязей, имеющих существенное значение для расследования происшествия и находящихся в пространстве, в котором оно произошло или обнаружены его следы. Место происшествия выступает для следователя как информационный комплекс овеществленный источник информации о механизме события преступления, личности преступника и потерпевшего, динамике их взаимодействия и мотивах поведения. Это неотложное и сложное следственное действие, занимающее в системе первоначальных следственных действий наиболее важное, ключевое положение. Общими тактико-криминалистическими положениями осмотра, помимо неотложности, являются: объективность, полнота и всесторонность, целеустремленность, использование научно-технических средств и помощи специалистов, соблюдение криминалистических правил обращения с исследуемыми объектами и единое руководство. Основные цели и задачи осмотра места происшествия:

Ðнепосредственное изучение следователем материальной обстановки места происшествия для выяснения характера и обстоятельств расследуемого события;

Ðобнаружение, фиксация, изъятие и оценка следов преступления и иных вещественных доказательств;

Ðполучение исходной информации для выдвижения общих и частных версий о механизме события, его участниках, о личности преступника и др.;

Ðполучение данных для организации розыска преступника по горячим следам и других оперативно-розыскных мероприятий.

Тщательная предварительная психологическая, организационная и техническая подготовка – важнейшее условие успешности осмотра места происшествия. В чем заключается предварительная психологическая подготовка? Прежде всего, это создание психологической установки или настроя на предстоящий поиск, а именно установка на определенное восприятие, что связано с выработкой профессиональной наблюдательности.

Еще до выезда на место происшествия важно получить общее представление о случившемся. Помимо определенной мобилизации следователя, это позволит обеспечить адекватную организационную сторону предстоящего действия. Здесь следователю приходится учитывать психологию отношений участников осмотра, их совместимость между собой и собственные взаимоотношения с ними.

Непосредственность восприятия места происшествия психологически важна в том смысле, что следователь получает богатый сенсорно-перцептивный образ (первосигнальный), в котором впоследствии может почерпнуть те данные, которые при первоначальном осмотре прошли мимо внимания.

В подавляющем большинстве случаев следователь не остается равнодушным к тому, что он обнаруживает и воспринимает при осмотре места происшествия. Человеческие трагедии могут оказывать на него различное воздействие: от мобилизующего с желанием восстановить справедливость и наказать виновного до, напротив, дезорганизующего. Поэтому следователь обязан контролировать свое состояние.

Обычно в начале осмотра следователь мысленно определяет его предполагаемые пространственные границы. Если эти границы намечены правильно, то уже одно это обстоятельство в значительной степени предваряет успех выявления необходимых следов.

С точки зрения психологии в ходе самого осмотра главными аспектами внимания являются чувственно-предметное отражение действительности (особенности восприятия, мышления, воображения) и интеллектуальная деятельность следователя. Чувственно-предметное отражение действительности подчинено ряду общих психологических закономерностей избирательности, осмысленности, целостности, структурности, апперцептивности и константности, которые модифицированы в соответствии с профессиональной спецификой. Например, апперцепция здесь выступает как восприятие обстановки места происшествия в свете знаний и профессионального опыта следователя.

Существует важная закономерность: неизбежная активизация первосигнальной деятельности при осмотре места происшествия может вызвать индуктивное торможение второсигнальной деятельности. Т.е. первые впечатления ассоциативно могут вызвать распространенные предположения, стереотипы, «следственные шаблоны». При недостаточной гибкости интеллекта следователя это может увести расследование в сторону от действительного хода событий.

Осмотр места происшествия осуществляется посредством т.н. включенного наблюдения. Оно означает целенаправленное и планомерное исследование, в процессе которого ведущей мыслительной операцией является сравнение. С помощью сравнения устанавливаются специфические изменения в объектах и смысл этих изменений.

Объективность включенного наблюдения обеспечивается: 1) вариативностью предположений; 2) отказом от преждевременных обобщений и выводов; 3) многократностью наблюдения с измененных позиций; 4) контролем с помощью других методов (например, эксперимента).

Специфика наблюдательности следователя заключается в криминалистическом характере. Следователь ориентирован на обнаружение и юридическую оценку малозаметных обстоятельств и признаков объектов в качестве вещественных доказательств. На их основе с помощью следственного воображения он выстраивает контур произошедшего события. Другими словами, на основе чувственно воспринимаемой информации он выявляет скрытую информацию, что и составляет познавательную сущность следственного наблюдения.

Место происшествия необходимо включает «комплексный, личностно-регуляционный след», о котором мы уже говорили. Эта информация о личности преступника может быть получена с помощью использования двух подходов, аналитико-психологического и статистического (лекция 16).

Несмотря на кажущуюся первичность и доминантность чувственной стороны познания при осуществлении данного следственного действия, решающую роль в его успешности играют интеллектуальные навыки прочтения следов.

Следователь сравнивает, обобщает и классифицирует воспринимаемые факты – вещественные доказательства. В зависимости от их характера выделяются четыре типа места происшествия, определяющие направленность и структуру познавательной деятельности: 1) преступление совершено в данной обстановке, на предметах оставлены его явные следы; 2) преступление совершено в данной обстановке, но она не претерпела в связи с этим явных изменений; 3) преступление совершено в другом месте, а на месте происшествия обнаружены лишь его следы; 4) следы преступления инсценированы (событие не могло произойти по данной, искусственно созданной схеме). В первом случае главным в познавательно-поисковой деятельности является вопрос: кто совершил преступление? Во втором – кто и каким способом? В третьем – кто, где, когда и каким способом? В четвертом – кто и зачем? Это самая общая предварительная ориентация, за которой следует изучение элементов криминалистической характеристики данного вида преступлений. Соответственно следователь должен обладать глубокими криминалистическими познаниями: знать закономерности образования следов, характер наиболее типичных из них для различных видов преступлений и т.д. Отсюда он может выдвинуть наиболее типичные версии с последующей их проверкой.

Важно четко усвоить, что, несмотря на правило восприятия сквозь призму типовой модели, нет места осмотра происшествия «вообще». Каждое произошедшее событие неповторимо и индивидуально, требует определенной мыслительной деятельности следователя.

Интеллектуальная деятельность следователя при осмотре места происшествия сводится к выявлению: 1) относимости; 2) допустимости; 3)достоверности; 4)достаточности доказательств. Базируясь на исходных фактических данных, следователь формирует в своем сознании вероятностную динамическую модель происшествия.

Поскольку осмотр места происшествия как первоначальное следственное действие создает фактическую базу для выполнения комплекса других следственных действий, постольку необходимо грамотно построить и учесть весь возможный спектр следственных версий.

Особую сложность в связи с этим представляют ситуации познавательного диссонанса, когда явления не совпадают и не исключают друг друга, а «конкурируют между собой». Обоснованно выдвинутая версия вдруг опровергается противоречащим ей фактом. В ряде случаев это бывает связано с приемами сокрытия преступления.

Психологической особенностью действий по сокрытию преступления является совершение их, как правило, в условиях дефицита времени. В способе сокрытия преступления проявляются характер и способности преступника, его навыки и привычки, воображение, изобретательность. Немаловажное значение имеет при этом и осведомленность преступника о значении тех или иных вещественных доказательствах, о «характерных следах» соответствующего вида преступлений. Пытаясь скрыть преступление, одни преступники теряют чувство меры, другие способны к сложным, тонким многоступенчатым комбинациям; их просчеты, как правило, незначительны и для обнаружения их требуется тонкая наблюдательность. Рефлексивность мышления преступников поднимается иногда до высокого уровня, когда они учитывают рефлексивность самого следователя (инсценировка ради инсценировки).

Среди многообразных способов сокрытия преступления можно выделить: 1)маскировку, 2)фальсификацию и 3)утаивание и уничтожение доказательственной информации. Чаще всего преступники используют и маскировку, и фальсификацию. Таким комбинированным способом сокрытия преступления является инсценировка – искусственное создание определенной обстановки (инсценировка взлома, несчастного случая и т.п.). Версии об инсценировке преступления могут быть выдвинуты на основе следующих обстоятельств: 1)противоречивость обстоятельств происшествия; 2)несоответствие некоторых данных механизму инсценированного события; 3)нарочитая заметность, демонстративность отдельных фальсифицированных «доказательств».

При инсценировках, как правило, отсутствуют те следы, которые диктуются логикой имитируемого события. Так, распиливание дужки замка на дверях магазина должно сопровождаться распылением опилок. Их отсутствие, скорее всего, свидетельствует о том, что замок был первоначально распилен в другом месте с целью инсценировки кражи.

Для разоблачения инсценировки существенны не только отсутствие, но и наличие следов, которых по логике вещей быть не должно.

В свете сказанного следователю необходимо уметь обнаруживать т.н. негативные обстоятельства и выдвигать «контверсии» (или/или). Он должен с одинаковой тщательностью искать признаки, как подтверждающие, так и опровергающие выдвинутые им версии.

Следственное действие, как известно, завершается составлением протокола. В силу огромной важности осмотра места происшествия для дальнейшего хода расследования должна быть максимально тщательно зафиксирована вся полученная в ходе него информация, особенно точные данные о размерах обнаруженных объектов, расположения признаков на их поверхности, расстояниях между ними и других пространственных соотношениях. Часто требуется подкрепление информации графическими изображениями, фотографиями и пр.

Описания могут быть сопутствующими и отсроченными. Наиболее важные признаки следует фиксировать в ходе следственного действия, потому что впоследствии происходит непроизвольная личностная реконструкция материала. А малейшие неточности описания могут существенно затруднить расследование. Так, в описании внешности трупа было указано, что на его верхней челюсти, на втором зубе справа имеется золотая коронка. В действительности коронка была на втором зубе слева (левая сторона пострадавшего находилась справа от следователя), что на длительное время ввело расследование в заблуждение. При описании следователь должен использовать только общепринятые системы обозначений, избегать имеющих многозначный смысл. Для описания различных групп объектов (обуви, одежды, мебели и т.д.) необходимо использовать терминологию государственных стандартов, а также унифицированную техническую и технологическую терминологию.

Таким образом, психология осмотра места происшествия – это, прежде всего, психология мыслительной деятельности следователя, состоящая в концептуальном охвате эмпирических данных, обнаруживаемых на месте происшествия, в их вычленении, анализе в качестве юридически значимых фактов и объединении, синтезе во взаимосвязанные системы и в конечном итоге – в реконструкции расследуемого события по его отдельным проявлениям. От анализа элементов системы к синтезу целостной системы – такова общая логика осмотра места происшествия. На этой основе формируется вероятностно-информационная модель происшествия. Она является базой поиска новых фактов, в результате чего вероятностная модель события превращается в его достоверную информационно-логическую модель.

Психология очной ставки. Термин «очная ставка» происходит от древнерусского «ставить очи на очи». Это одновременный допрос двух ранее допрошенных лиц. Основанием для очной ставки является наличие в показаниях допрашиваемых противоречий относительно одних и тех же обстоятельств. Причинами противоречий могут быть: во-первых, добросовестное заблуждение одного или обоих участников очной ставки, во-вторых, заведомая ложь одного или обоих участников очной ставки в силу заинтересованности либо неправомерного воздействия иных лиц. Как разновидность допроса, очная ставка отличается повышенным динамизмом и остротой межличностного конфликтного взаимодействия.

В начале очной ставки устанавливается, знают ли допрашиваемые лица друг друга и в каких отношениях они находятся. Далее участникам очной ставки предлагается поочередно дать показания по тем обстоятельствам, относительно которых ранее ими давались противоречивые показания. Следователь задает допрашиваемым вопросы, а также разрешает им задавать вопросы друг другу. В первую очередь допрашивается лицо, дающее признательные показания, во вторую очередь – лицо, отрицающее эти показания. Показания допрашиваемых детализируются. Такова общая схема проведения этого следственного действия, основная цель которого изобличение лица, противодействующего следствию.

С психологической стороны очная ставка обладает высокой силой воздействия на ее участников. Воздействие определяется, прежде всего, влиянием допрашиваемых друг на друга, которое играет двоякую роль для установления истины, положительную и отрицательную. Важной задачей следователя является нейтрализация отрицательного влияния недобросовестного участника на другого допрашиваемого и в то же время использование положительного воздействия правдивых показаний и «эффекта присутствия» лица, их дающего, на недобросовестного участника.

Очная ставка характеризуется наличием явления конформности. Оно выражается в том, что человек в случае расхождения во мнениях с группой лиц, уступает, соглашается с общим мнением. Как отмечает Максимов, в ходе очной ставки недобросовестному допрашиваемому всегда противостоит группа, включающая в себя следователя, изобличающее лицо, а иногда и третьего участника (прокурора и др.). Под их воздействием он нередко изменяет свою позицию и сообщает правдивые сведения. Поэтому в психологическом отношении явление конформности можно отнести к сущности очной ставки. Следует заметить, что в последнее время говорят скорее не о явлении конформности, а о социально-психологическом эффекте ингибиции (присутствие других людей делает поведение ситуативно-реактивным, ориентированным на социальное ожидание). Понятно, что эти нюансы имеют смысл для профессионального психолога, нежели для юристов. Однако при работе с соответствующей литературой это нужно иметь в виду.

Личный контакт между допрашиваемыми, непосредственное восприятие ими показаний друг друга значительно повышают значимость информации для изобличаемого лица. Этим объясняются случаи, когда обвиняемый признает факт совершения им преступления после напоминания другим участником очной ставки каких-либо мелких деталей события, которые сами по себе изобличающими не являются.

Непосредственное впечатление в виде живой речи, которое один участник оказывает на другого, более сильно по воздействию, чем те же показания, оглашенные следователем. Впечатление живой речи тем выше, чем более последовательно, логично и уверенно ее произносят.

Очная ставка имеет определенную степень риска, которая сводится к тому, что преступники используют ее или для углубления противоречий, или для еще большего запутывания следствия, поэтому следователь должен тщательно подготовиться к ней. На результаты очной ставки оказывают влияние две группы факторов.

Первая группа факторов заключается в действиях самого следователя, как организатора очной ставки. Прежде всего, это выбор времени. С проведением очной ставки можно поспешить и можно безнадежно опоздать. Нужно учитывать, что она наиболее эффективна, когда проводится внезапно для лица, дающего ложные показания. В этой группе факторов имеются в виду также уровень подготовки и планирование очной ставки, самоконтроль следователя и гибкий контроль за ходом самого следственного действия.

Вторую группу составляют факторы, относящиеся к личностям допрашиваемых лиц. Следователь должен изучить индивидуально-психологические особенности каждого, особенности их психологических отношений, существовавших между ними ранее. Важно тщательно выяснять отношения каждого из них друг к другу, в частности как они развивались, имеет ли место антипатия или взаимная симпатия; существует ли какая-либо зависимость одного лица от другого и в чем она выражается; нет ли повышенного влияния, например, через авторитетное отношение, одного из допрашиваемых на другого и как оно может отразиться на результатах очной ставки.

При проведении очной ставки исполнителя или соучастника с организатором группового преступления необходима специальная психологическая подготовка лиц, ранее психически зависимых от преступников-лидеров.

Сложной является проблема установления и поддержания в ходе очной ставки психологического контакта следователя с обоими допрашиваемыми. В глазах недобросовестного участника следователь и другой участник выглядят как его противники. Следователю необходимо разрушить эту иллюзию, объяснив, что целью проведения очной ставки является устранение противоречий, возникших в их показаниях, с последующим установлением истины.

Психологическое воздействие со стороны следователя неизбежно. Наибольшая нагрузка в этом смысле падает на формулирование и последовательность вопросов. Нередко заданный вначале косвенный вопрос оказывает решающее влияние в отличие от прямого (вместо вопроса «кто участвовал в разбойном нападении?» целесообразнее задать вопрос «какими орудиями нападения пользовались отдельные участники преступной группы?»).

С этим связана и такая психологическая особенность: обычно добросовестный участник в связи с обстановкой, в которой он должен изобличить другого участника очной ставки, испытывает объяснимое для таких случаев волнение, эмоциональное напряжение. Поэтому рекомендуется после изложения показаний в общих чертах ставить перед ним детализирующие, уточняющие вопросы (косвенные), а в дальнейшем, когда он освоится с обстановкой следственного действия, - задать наиболее важные для дела вопросы.

Часто следователю бывает нелишне допустить свободный диалог между допрашиваемыми. Спорные вопросы вызывают конфликт, который выражается в полемике, взаимных претензиях и упреках, приведении дополнительных аргументов. Пока они выговариваются, следователь получает возможность получить более ясное представление об истинности или ложности показаний и наметить рациональные пути к устранению противоречий в ходе дальнейшей работы. Разумеется, он должен контролировать развертывающуюся ситуацию, не допуская угроз и грубого обращения, а также ухода в сторону от существа дела.

Нередко следователь оказывается и в такой ситуации, когда допрашиваемые на очной ставке уверенно отстаивают свои взаимоисключающие понятия. Рекомендуется поставить лгущего допрашиваемого в необычную ситуацию: задать неожиданный вопрос, предложить описать события в иной последовательности и т.п., т.е. заставить его переключиться на содержание показаний и ослабить тем самым контроль за собственным поведением. В этот момент становится более видимым разрыв между содержанием его речи и поведением, невольно проявляется неуверенность, проскальзывают подлинные чувства.

Таким образом, грамотно осуществленная очная ставка может сыграть роль кульминационного, переломного момента в дальнейшем поведении проходящих по делу лиц.

Психология следственного эксперимента и воспроизведения показаний на месте. Как известно, сущностью следственного эксперимента является проведение опытов, с помощью которых проверяется возможность существования в прошлом каких-либо событий, явлений, имеющих значение для установления истины по делу. Следственный эксперимент – сильное средство психологического воздействия на его участников, поскольку полученные результаты нередко наглядно свидетельствуют о возможности или невозможности определенного явления, события, а опровергнуть их подозреваемому, обвиняемому бывает довольно трудно.

Большинство видов следственного эксперимента по своему содержанию представляют исследование и оценку тех или иных психофизиологических возможностей человека:

á восприятие какого-либо события, факта при определенных условиях (услышать голос человека, шум мотора, почувствовать запах, увидеть объекты и т.д.);

á совершение конкретных действий (проникновение через отверстие, преодоление расстояния с заданной скоростью и т.д.);

á проверка умений, навыков (открыть замок определенным образом и т.п.).

Следственный эксперимент складывается из трех составляющих:

á воссоздание (или моделирование) материальной обстановки, максимально сходной с той, в которой происходили проверяемые события, действия;

á воспроизведение (моделирование) субъективных, психофизиологических факторов;

á моделирование самих опытных действий.

Основные принципы следственного эксперимента:

1) многократность

2) вариативность (т.е. осуществление каждого последующего опыта в несколько измененных условиях).

При определении условий следственного эксперимента, оценке полученных результатов надо исходить из знания психофизиологических возможностей человека. Моделирование субъективных факторов - самая сложная часть эксперимента. Следователь должен улавливать грань возможного и невозможного в способностях человека. Понятно, что нельзя смоделировать аффект, потрясение, сами преступные действия, но в ряде случаев это следственное действие оказывается незаменимым в плане определения возможности осуществления более частных действий.

Ситуация эксперимента оживляет ассоциативные связи. Использование подлинных объектов может оказать сильное психологическое воздействие, а значит, и сделать результаты эксперимента более убедительными.

Проверка показаний на месте может являться как самостоятельным следственным действием, так и разновидностью следственного эксперимента и сочетает в себе элементы ряда следственных действий. Она осуществляется с целью получения дополнительной информации, кроме той, которая уже получена в ходе допроса лица, а также для установления соответствия или несоответствия показаний обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего или свидетеля обстановке места события.

Результаты данного следственного действия могут свидетельствовать об осведомленности или неосведомленности проверяемого лица об исследуемом событии, позволяют признать его (или не признать) очевидцем или участником события. Данное следственное действие – одно из средств разоблачения ложных показаний.

Чаще всего основания могут быть следующими:

- необходимость обнаружения места происшествия;

- необходимость установления пути следования;

- установление местонахождения имеющих значение для следствия предметов;

- установление неизвестных следствию лиц;

- установление и уточнение отдельных обстоятельств;

- установление обстоятельств, способствующих совершению преступления;

- установление осведомленности лица, чьи показания проверяются, относительно места происшествия, отельных объектов или маршрутов.

В психологическом отношении важен психологический контакт с лицом, чьи показания проверяются, и учет его текущего состояния. Необходимо знать и особенности восприятия. Так, многие люди не обладают развитой пространственной ориентацией. Их затруднения не могут быть истолкованы как несоответствие их показаний действительности.